Святая дружба: Иероним и Павла, Златоуст и Олимпиада (продолжение 2)

Отметим интересную деталь в биографии Иеронима. Сам он не смог довести до конца первую попытку монашеской жизни, но после встречи с Павлой ему удалось достичь постоянства в монашеском образе жизни. В «Лавсаике» современник Иеронима Палладий отзывается крайне негативно об Иерониме, упоминая о его зависти и ревности. «Жил в тех местах один пресвитер, Иероним, который был украшен великими сведениями в римской словесности и отличными талантами, но имел такую зависть, что она помрачала все достоинство его учености. Проживши с ним много дней, святой Посидоний сказал мне на ухо следующее: "Хотя благородная Павла, которая печется о нем, умрет, как я думаю, не пострадав от его зависти, однако ради этого человека ни один святой муж не будет жить в сих местах. Зависть его коснется даже собственного его брата"».  Палладий даже представляет Иеронима как препятствие для духовного развития Павлы: «Павла, - пишет он, - была в состоянии возвыситься более всех, в силу ее выдающихся дарований, но этот человек мешал ей своей ревностью, хотя и привлек ее к цели, которую поставил перед собой». Из-за этой ревности ни один странник не мог остановиться в обители Павлы без согласия Иеронима. Однако историки полагают, что эти строки следует воспринимать с учетом плохих отношений между Палладием и Иеронимом.

Безусловно, сам Иероним осознавал, какую роль играла в его жизни Павла. Не случайно он написал «Жизнь пленного монаха Малха» – историю мистического супружества, уз между мужчиной и женщиной, которые выбирают целомудрие.

***

Иоанн Златоуст рано потерял отца и воспитывался матерью, которая не пожелала повторно выходить замуж. Иоанн научился ценить вдовство и девство, о чем свидетельствуют его катехизические беседы, посвященные этим двум темам. Когда он встречает Олимпиаду, вдову, которая вела аскетический образ жизни и полностью отдавала себя церковному служению несмотря на большие возможности, он нашел в ней взлелеянный идеал, что и способствовало укреплению уз между этими двумя святыми. Отныне они будут разделять друг с другом ревность о Святой Церкви. Олимпиада заботится о епископе Иоанне и материально, обеспечивая его необходимым: пропитанием, одеждой, бытовыми нуждами… Эта женщина, пережившая немало трудностей, не прекращает своего служения и после изгнания Иоанна, хотя вызванные этим страдания вскоре подорвут ее здоровье.

***

Вернемся к одному из уже упомянутых аспектов, которые сближали Павлу Римскую и Олимпиаду Константинопольскую: обе эти женщины были основательницами и настоятельницами женской обители. На рубеже 4 и 5 столетий, когда Рим уже направлялся к своему закату также и в том, что касается нравов, некоторые христианки, рано оставшиеся вдовами, объединялись в монашеские общины, усвоив черты отшельничества и мужского монашеского общежития. Среди этих женщин – Павла, Мелания, Маркелла. В Константинополе, тогда все еще находившемся во всем своем блеске славы, Олимпиада, женщина из знатной семьи, которая осталась вдовой, основывает монастырь, предназначенный для странноприимства и для церковного служения. Большую роль в жизни ее монастыря играет Слово Божье. Интересно, что именно женщины, а не мужчины, не Иероним и не Златоуст, являются основателями обителей – соответственно, обители на Авентийском холме (и затем в Вифлееме) и обители в Константинополе. Эти общины существуют уже до встречи двух святых женщин с их духовными соратниками. Кроме, конечно, общины в Вифлееме, - но и она была основана по инициативе Павлы. Разумеется, Олимпиада и Павла – состоятельные и благородные женщины, поэтому они обладают определенной автономией, в том числе и экономической, и существуют документированные свидетельства о том, что церковное служение как таковое делало женщину более значимой в глазах общества. Конечно, это относилось к большим городам, какими были Рим и Константинополь. Церковное служение в некотором роде эмансипировало женщин. Как Павла, так и Олимпиада с радостью жили в этой независимости, взращивая любовь к Богу и к ближнему, а в силу их состоятельности они могли выбрать путь безбрачия и самостоятельно решать, что им делать дальше. Интересно заметить, что эти женщины не относились к мужчинам как таковым отрицательно, и опыт жизни в браке не привел их к презрению самого брака. Например, Павла глубоко страдала после смерти супруга – Токсотия. Таким образом, выбирая безбрачие, они вовсе не намереваются выразить своеобразный протест против мужчин или брака либо отказаться от своей женственности. Выбор безбрачия позволял им общаться с мужчинами как с равными.

***

Многое об отношениях между Павлой и Иеронимом, между Олимпиадой и Иоанном Златоустом можно почерпнуть из их восприятия разлуки друг с другом. Именно расставания – будь то отъезд или смерть - показывают, как много один значил для другого. Опыт разлуки еще больше укрепляет узы: достаточно посмотреть, что чувствует Иероним при смерти Павлы, а Олимпиада и Иоанн - после изгнания последнего. Да, эти расставания глубоко переживаются и на уровне чувств.

Как мы уже убедились, отношения между Иеронимом и Павлой, между Златоустом и Олимпиадой можно воссоздать почти исключительно на основе их переписки, но если точнее, по текстам Иеронима и Иоанна. Не осталось никаких писем к ним ни от Павлы Римской, ни от Олимпиады.

После изгнания Иоанн пишет Олимпиаде: «Тела, которые боролись с сильными лихорадками, не сразу освобождаются от вреда, причиняемого лихорадками, и моря, которые вели состязание с суровыми ветрами, не сразу стихают от волнения поднявшихся волн, а медленно и постепенно. Для тел требуется много времени, чтобы после избавления от лихорадки возвратиться в состояние полного здоровья и уничтожить слабость, оставшуюся в них после болезни; равно и воды после того как прекратятся ветры, долго еще бурлят и волнуются, то уносясь, то с большой стремительностью возвращаясь назад, — и им нужно время, чтобы возвратиться в состояние полного покоя. Эти вступительные слова сказаны мною к твоей богобоязненности не без цели; а для того, чтобы ты поняла, что и это письмо мы посылаем тебе, вызванные к тому необходимостью. В самом деле, хотя предыдущими письмами мы и уничтожили власть уныния и разрушили до основания ее крепость, но речь наша должна ревностно наблюдать за тем, чтобы приобрести для тебя и полный мир, уничтожить воспоминание о всех тревогах, происшедших от уныния, дать тебе чистый и постоянный покой и доставить тебе полную радость. О том мы и стараемся, чтобы не только освободить тебя от уныния, но и исполнить еще большей и постоянной радости. Это возможно, если ты захочешь». Такими словами Иоанн утешал Олимпиаду в разлуке.

Суровый же Иероним после кончины Павлы был охвачен глубокой печалью и, можно сказать, впал в отчаяние.

«Острый, лоснящийся меч, - пишет Иероним в предисловии к латинскому переводу Правил святого Пахомия, - покрывается ржавчиною и теряет блеск прежней красоты своей, если долго пролежит в ножнах. Так случилось и со мною, когда, скорбя о смерти достопочтенной Павлы (не потому, чтобы поступал вопреки апостольской заповеди, а потому, что сожалел о том утешении, которого смерть  ее лишила многих), я получил от человека Божия пресвитера Сильвана назначенные мне книги. <…> Так как я долго молчал и в молчании предавался своей скорби, то посланные ко мне по тому же самому делу, Леонтий пресвитер и другие с ним братия, пригласив писца, побуждали меня изложить нашей речью переведённое с египетского на греческий язык. Но и при настойчивости таких мужей я не скажу, чтобы повиновался просьбам и, как говорят, в добрый час прервал долгое молчание, возвратившись к прежним занятиям и охладев в душе к святой женщине, которая пылала любовию к монастырям и предполагала (осуществить) на земле такое, что имела увидеть на небе». Так писал Иероним в предисловии к латинскому переводу Правил святого Пахомия. «Подавленный тою же скорбью, которую переносишь и ты, - пишет Иероним, обращаясь к дочери Павлы Евстохии в своем «Сказании о добродетелях блаженной Павлы», - пересказал я писцам это сочинение в два ночных приема; и каждый раз, как я принимался усовершенствовать слог и обработать обещанное тебе произведение, пальцы мои отказывались служить, рука опускалась и смысл притуплялся от скорби. Но таким образом и сама необработанность этого сказания становится свидетельством сердечной горести сочинителя, который сочинял, не заботясь о красоте и изяществе речи. Прости, Павла, и своими молитвами помоги последней старости твоего почитателя. Вера и дела твои соединяют тебя с Христом, и ты скоро и легко получишь от Него то, о чем будешь молить Его».