ПОСТСИНОДАЛЬНОЕ АПОСТОЛЬСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ VERBUM DOMINI (29-38)

ГЕРМЕНЕВТИКА СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ В ЦЕРКВИ
Церковь – главное место библейской герменевтики
29. Еще одна важная тема, возникшая во время Синода, к которой мне бы хотелось привлечь сейчас внимание, – это толкование Священного Писания в Церкви. Внутренняя связь между Словом и верой ясно показывает, что подлинная герменевтика Библии может осуществляться только в церковной вере, образец которой выражен в согласии Марии. В связи с этим Св. Бонавентура утверждает, что лишь вера дает ключ к пониманию священного текста: «Это знание Иисуса Христа, от Которого берут начало, как из источника, уверенность и понимание всего Священного Писания. А потому невозможно, чтобы кто-то мог войти в его понимание, не будучи проникнутым верой во Христа, Который есть светильник, дверь, а также основание всего Писания».⁸⁴ И Св. Фома Аквинский, ссылаясь на Св. Августина, решительно настаивает: «Даже буква Евангелия убивает, если нет внутренней благодати веры, которая исцеляет».⁸⁵ Это позволяет нам напомнить о главном критерии библейской герменевтики: изначальным местом толкования Писаний является жизнь Церкви. Это утверждение вовсе не указывает на Церковь как на внешний критерий, которого обязаны придерживаться экзегеты, но в нем выражено требование самой реальности Писаний и то, как они формировались во времени. В самом деле, «традиции веры формировали жизненное пространство, в рамках которого происходила литературная деятельность авторов Священного Писания. Их включение в это пространство подразумевало также участие в литургической жизни и во внешней деятельности общин, в их духовном мире, в их культуре и в перипетиях их исторической судьбы. Подобным же образом, толкование Священного Писания требует полного участия со стороны экзегетов в жизни и вере верующей общины своего времени».⁸⁶ Следовательно, «так как Священное Писание надлежит читать и толковать с помощью того же Духа, под воздействием Которого оно было написано»,⁸⁷ необходимо, чтобы экзегеты, богословы и весь Народ Божий принимали его за то, чем оно реально является, – как Слово Божие, Которое сообщает Себя нам через человеческие слова (ср. 1Фес 2,13). Об этом твердо и четко говорится в самой Библии: «Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр 1,20-21). Впрочем, именно вера Церкви признаёт в Библии Слово Божие; как прекрасно выразил это Св. Августин, «Я не верил бы в Евангелие, если бы не побуждал меня к этому авторитет Вселенской Церкви».⁸⁸ Это Дух Святой дает жизнь Церкви и делает нас способными подлинно толковать Писания. Библия – это книга Церкви, и из ее имманентности в церковной жизни берет начало также истинная герменевтика.

30. Св. Иероним напоминает нам о том, что не следует читать Писание врозь, поодиночке. В этом случае мы слишком часто оказываемся перед закрытыми дверями и легко впадаем в ошибку. Библия была написана Народом Божиим и для Народа Божия, под вдохновением Святого Духа. Только в этом общении с Народом Божиим мы можем по-настоящему войти как "мы" в сердце истины, которую пожелал передать нам Бог.⁸⁹ Великий ученый, для которого «незнание Писаний есть незнание Христа»,⁹⁰ утверждает, что требование толковать Библию в лоне Церкви вовсе не является навязанным извне; эта Книга есть голос странствующего Народа Божия, и лишь в вере этого народа мы, так сказать, находимся в правильной тональности, чтобы понять Священное Писание. Подлинное толкование Библии должно всегда осуществляться в гармоничном согласии с верой Католической Церкви. В связи с этим Св. Иероним так наставлял одного священника: «Твердо держись традиционного учения, которое было тебе преподано, дабы ты мог увещевать согласно здравому учению и опровергать тех, кто противоречит ему».⁹¹
Подход к священному тексту в отрыве от веры может подсказать интересные элементы, связанные со структурой текста и его формами; и, тем не менее, подобная попытка была бы неизбежно всего лишь предварительной и с точки зрения структуры несовершенной. В самом деле, как утверждала Папская Библейская Комиссия, вторя признанному принципу современной герменевтики, «точное знание библейского текста доступно лишь тому, кто пережил нечто подобное тому, о чем говорится в тексте».⁹² Все это подчеркивает связь между духовной жизнью и герменевтикой Священного Писания. Действительно, «вместе с возрастанием жизни в Духе в читателе растет также понимание реальностей, о которых говорится в библейском тексте».⁹³ Глубина подлинного церковного опыта может лишь усилить понимание подлинной веры в отношении Слова Божия; и наоборот: читая в вере Священное Писание, мы способствуем возрастанию самой церковной жизни. Из этого можно по-новому понять известное утверждение Св. Григория Великого: «Божественные слова растут с читающими их».⁹⁴ Таким образом, слушание Слова Божия вводит в церковное общение с теми, кто идет дорогой веры, и укрепляет это общение.

«Душа священного богословия»
31. «Изучение Священного Писания должно быть как бы душою священного богословия»:⁹⁵ это выражение из догматической Конституции Dei Verbum становится нам в последние годы все более близким. Можно сказать, что в период после Второго Ватиканского собора богословы и экзегеты в своих исследованиях часто ссылались на это выражение, как на символ возрождения интереса к Священному Писанию. XII Ассамблея Синода Епископов также часто цитировала это известное утверждение, чтобы указать на связь между историческим исследованием и герменевтикой веры со ссылкой на священный текст. С этой точки зрения Отцы Синода с радостью отметили рост исследований Слова Божия в Церкви на протяжении последних десятилетий и выразили глубокую благодарность многочисленным экзегетам и богословам, которые своей самоотверженностью, целеустремленностью и компетентностью внесли и вносят существенный вклад в более глубокое понимание смысла Писания, рассматривая сложные проблемы, которые ставит наше время перед исследователями Библии.⁹⁶ Искренняя благодарность была также выражена членам Папской Библейской Комиссии, которые сменяли друг друга в эти годы и которые в тесном контакте с Конгрегацией вероучения продолжают вносить свой квалифицированный вклад в рассмотрение особых вопросов, касающихся изучения Священного Писания. Кроме того, Синод также почувствовал необходимость изучения современного состояния библейских исследований и их значение в области богословия, поскольку от плодотворных отношений между экзегезой и богословием зависит в большой степени пастырская эффективность Церкви и духовная жизнь верных. Поэтому я считаю важным вернуться к размышлениям, возникшим в ходе работы Синода.

Развитие библейских исследований и церковное Учительство
32. Прежде всего необходимо признать благо для жизни Церкви, исходящее из историко-критической экзегезы и других методов анализа текста, разработанных в последнее время.⁹⁷ Для католического видения Священного Писания внимание к этим методам является неотъемлемым, и оно связано с реализмом воплощения: «Íåîáõîäèìîñòü ýòà ÿâëÿåòñÿ ñëåäñòâèåì õðèñòèàíñêîãî ïðèíöèïà, ñôîðìóëèðîâàííîãî â Åâàíãåëèè îò Èîàííà 1, 14, «Verbum caro factum est», «È Ñëîâî ñòàëî ïëîòèþ». Ýòîò èñòîðè÷åñêèé ôàêò ÿâëÿåòñÿ óñòàíîâèòåëüíûì èçìåðåíèåì õðèñòèàíñêîé âåðû. Èñòîðèÿ ñïàñåíèÿ – âîâñå íå ìèôîëîãèÿ, íî èñòèííàÿ èñòîðèÿ, è ïîýòîìó åå ñëåäóåò èçó÷àòü ñ ïîìîùüþ ìåòîäîâ ñåðüåçíîãî èñòîðè÷åñêîãî èññëåäîâàíèÿ».⁹⁸ Поэтому изучение Библии требует знания и умелого использования этих методов расследования. Хотя верно, что ученые стали больше ценить их в современную эпоху, пусть даже не везде в равной степени, тем не менее, в здоровой церковной традиции всегда была любовь к изучению «писаний». Достаточно вспомнить здесь о монашеской культуре, заложившей основы всей европейской культуры, в истоках которой лежит интерес к слову. Любовь к Богу включает любовь к Его слову во всех его измерениях: «Так как в библейском Слове заключен путь Бога к нам и наш путь к Нему, необходимо научиться проникать в тайны языка, разобраться в его структуре и его способах выражения. Таким образом, именно в силу исканий Бога становятся важными мирские науки, которые указывают нам пути к языку».⁹⁹
33. Живое Учительство Церкви, которому была вверена обязанность «аутентичного истолкования письменного и переданного Слова Божия»,¹⁰⁰ выступило мудро и взвешенно по поводу позиции, которую следует занять в вопросе введения новых методов исторического анализа. Это особо касается энциклик Providentissimus Deus Папы Льва XIII и Divino afflante Spiritu Папы Пия XII. Мой досточтимый предшественник Иоанн Павел II напомнил о важности этих документов для экзегезы и богословия по случаю празднования соответственно столетия и пятидесятилетия их обнародования.¹⁰¹ Документ Папы Льва XIII имел заслугу защитить католическое толкование Библии от нападок рационализма, не ища при этом убежища в отделенном от истории духовном смысле. Не избегая научной критики, он только предостерегал «от предвзятых мнений, которые утверждают, что они основаны на науке, но на самом деле коварно выводят науку из ее области».¹⁰² Папа Пий XII, напротив, столкнулся с атаками сторонников так называемой мистической экзегезы, отвергавших любой научный подход. Энциклика Divino afflante Spiritu с большой осторожностью препятствовала возникновению идеи дихотомии между «научным толкованием» для использования в апологетике и «духовным толкованием, предназначенным для внутреннего пользования», подтвердив, напротив, как «богословское значение методически определенного буквального смысла», так и принадлежность «определения духовного смысла … к области экзегетической науки».¹⁰³ Таким образом, оба документа отвергают «разрыв между человеческим и божественным, между научным исследованием и взглядом веры, между буквальным смыслом и духовным смыслом».¹⁰⁴ Это равновесие было выражено впоследствии в документе Папской Библейской Комиссии 1993 года: «В своей работе по толкованию католические экзегеты не должны никогда забывать: то, что они толкуют, есть слово Божие. Их задача не кончается на том, чтобы выявить источники, определить формы или объяснить литературные процессы. Цель их работы можно считать достигнутой лишь когда они проясняют значение библейского текста как действенного Слова Божия».¹⁰⁵

Соборная библейская герменевтика: указание к исполнению
34. На этом фоне можно лучше оценить великие принципы толкования, присущие католической экзегезе и выраженные Вторым Ватиканским собором, особенно в догматической Конституции Dei Verbum: «Поскольку же Бог говорил в Священном Писании через людей и по человечеству, то истолкователь Священного Писания, дабы уяснить, что Бог хотел нам сообщить, должен внимательно исследовать, что священнописатели в действительности намеревались сказать и что Богу было угодно открыть нам через их слова».¹⁰⁶ С одной стороны, Собор подчеркивает в качестве основных элементов изучение литературных жанров и исторического контекста для понимания смысла, который вкладывал священнописатель. С другой стороны, поскольку Священное Писание надлежит читать и толковать с помощью того же Духа, под воздействием Которого оно было написано, догматическая Конституция указывает три базовых критерия, учитывающих божественное измерение Библии: 1) толковать текст, помня о единстве всего Писания; сегодня это называется канонической экзегезой; 2) помнить о живом Предании всей Церкви; и, наконец, 3) соблюдать аналогию веры. «Только там, где оба методологических уровня, – историко-критический и богословский, – соблюдены, можно говорить о богословской экзегезе – об адекватной экзегезе этой Книги».¹⁰⁷ Отцы Синода справедливо отметили, что положительные результаты, достигнутые при помощи использования современного историко-критического метода, являются бесспорными. Тем не менее, в то время как нынешняя академическая экзегеза, в том числе и католическая, работает на высоком уровне в том, что касается историко-критической методологии, также с ее самыми недавними дополнениями, целесообразно требовать аналогичного исследования богословского измерения библейских текстов, с тем, чтобы глубже понимать их в соответствии с тремя элементами, указанными в догматической Конституции Dei Verbum.¹⁰⁸



Опасность дуализма и секуляризированной герменевтики
35. В связи с этим следует отметить серьезный риск дуализма, который возникает сегодня в подходе к Священному Писанию. В самом деле, различая два уровня подхода к Библии, при этом вовсе не следует ни разделять их, ни противопоставлять, ни просто их сопоставлять. Они даются только во взаимности. К сожалению, нередко такое непродуктивное разделение между ними порождает отчуждение между экзегезой и богословием, которое «происходит также на самых высших академических уровнях».¹⁰⁹ Мне бы хотелось напомнить здесь о наиболее тревожащих последствиях, которых следует избегать.
a) Прежде всего, если экзегетическая деятельность ограничивается только первым уровнем, то Библия становится книгой лишь о прошлом: «Из нее можно черпать нравственные выводы, можно учить историю, но Книга как таковая говорит только о прошлом, и экзегеза больше не является поистине богословской, но становится чистой историографией, историей литературы».¹¹⁰
Ясно, что такое ограничение не позволяет никоим образом понять событие Откровения Бога через Его Слово, которое передается нам в живом Предании и в Писании.
b) Нехватка герменевтики веры по отношению к Священному Писанию выражается не только в терминах отсутствия; вместо нее неизбежно появляется другой тип герменевтики, – герменевтика секуляризированная, позитивистская, главным ключом которой является убеждение, что Божественное не появляется в человеческой истории. Согласно такой герменевтике, при столкновении с элементами божественного следует объяснять это как-то по-другому и сводить все к человеческому элементу. Как следствие, предлагаются толкования, которые отрицают историчность божественных элементов .¹¹¹
c) Такая позиция лишь наносит ущерб жизни Церкви, сея сомнения в отношении главных тайн христианства, таких, к примеру, как установление Евхаристии и воскресение Христа. Таким образом, фактически навязывается некая философская герменевтика, которая отрицает возможность вхождения и присутствия Божественного в истории. Использование подобной герменевтики в богословских исследованиях неизбежно ведет к резкому дуализму между экзегезой, которая сосредоточена исключительно на первом уровне, и теологией, которая движется в направлении спиритуализации смысла Писаний без учета исторического характера Откровения. Все это не может не сказаться негативно также на духовной жизни и пастырской деятельности; «следствием отсутствия второго методологического уровня является то, что возникла глубокая пропасть между научной экзегезой и lectio divina. Именно отсюда возникает иногда нерешительность при подготовке проповедей».¹¹² Кроме того следует также отметить, что такой дуализм может создавать путаницу и отсутствие стабильности в интеллектуальном формировании кандидатов на церковные служения.¹¹³ В конечном счете, «там, где экзегеза не является богословием, Писание не может быть душой богословия, и наоборот, – там, где богословие не является главным образом толкованием Писания в Церкви, это богословие больше не имеет основания».¹¹⁴ Поэтому необходимо решительно вернуться к тому, чтобы с большим вниманием рассматривать указания, данные догматической Конституцией Dei Verbum по этому поводу.

Вера и разум в подходе к Писанию
36. Я считаю, что написанное Папой Иоанном Павлом II по этому поводу в энциклике Fides et ratio может способствовать более полному пониманию экзегезы и, следовательно, ее отношений со всем богословием. В самом деле, он утверждал, что не следует недооценивать «опасность, которой подвергается тот, кто пытается постигать истины Священного Писания с помощью одной только методологии, забывая о необходимости более полной экзегезы, которая позволяет ему вместе со всей Церковью целиком раскрыть смысл текстов. Тот, кто занимается изучением Священного Писания, должен всегда помнить, что различные герменевтические методологии основаны на определенных философских концепциях, поэтому их следует внимательно изучить, прежде чем применять для анализа священных текстов».¹¹⁵ Это дальновидное размышление позволяет нам наблюдать, как в герменевтическом подходе к Священному Писанию неизбежно подвергается риску правильное соотношение между верой и разумом. Действительно, секуляризированная герменевтика Священного Писания запущена в действие разумом, который структурно желает исключить любую возможность того, что Бог может войти в нашу жизнь и говорить с нами человеческими словами. Поэтому также и в этом случае необходимо призвать к расширению пространства собственной рациональности.¹¹⁶ Для этого, используя методы исторического анализа, следует избегать применения критериев, которые предвзято отвергают откровение Бога в жизни людей. Единство двух уровней толкования Священного Писания предполагает, в конечном счете, гармонию между верой и разумом. С одной стороны, требуется вера, которая, сохраняя соответствующие отношения со здравым разумом, не вырождалась бы в фидеизм, который может привести к фундаменталистскому прочтению Писания. С другой стороны, необходим разум, который, исследуя присутствующие в Библии исторические элементы, проявлял бы себя открытым и не отвергал бы априори все, что превосходит его меру. Впрочем, религия воплощенного Логоса и не могла бы не проявлять себя глубоко разумной человеку, искренне ищущему истину и высший смысл своей жизни и истории.


Смысл буквальный и смысл духовный
37. Как было заявлено на синодальной Ассамблее, значительный вклад в восстановление адекватной герменевтики Писания происходит также из возрождения интереса к трудам Отцов Церкви и к экзегетическому подходу.¹¹⁷ Действительно, Отцы Церкви и сегодня демонстрируют нам богословие высочайшего уровня, поскольку его сутью является изучение Священного Писания в его целостности. В самом деле, Отцы Церкви являются прежде всего и главным образом «толкователями Священного Писания».¹¹⁸ Их пример может «научить современных экзегетов поистине религиозному подходу к Священному Писанию, а также толкованию, постоянно придерживающемуся критерия общения с опытом Церкви, которая странствует через историю под водительством Святого Духа».¹¹⁹ Даже не будучи знакома, естественно, с ресурсами филологического и исторического порядка, которые имеются в распоряжении современной экзегезы, святоотеческая и средневековая традиция умела распознавать различные смыслы Писания, начиная с буквального, то есть «переданного в словах Писания и раскрывающегося при помощи экзегезы, которая следует правилам верного толкования».¹²⁰ К примеру, Св. Фома Аквинский утверждает: «Всякий смысл Священного Писания находит себе поддержку в его буквальном смысле».¹²¹ Однако следует помнить о том, что во времена патристики и средневековья любая форма экзегезы, даже буквальная экзегеза, осуществлялась на основе веры, и не было необходимости различать буквальный смысл и смысл духовный. В связи с этим вспоминается классическое двустишие, в котором выражены отношения между различными смыслами Писания:
«Littera gesta docet, quid credas allegoria,
Moralis quid agas, quo tendas anagogia.
Буквальный – излагает события, аллегория – учит, чему верить,
Нравственный – что делать, анагогия – к чему стремиться».¹²²
Здесь видны единство и связь между буквальным смыслом и духовным смыслом, который, в свой черед, подразделяется на три смысла, описывающих содержание веры, нравственности и эсхатологического устремления. В конечном счете, признавая ценность и необходимость историко-критического метода, пусть даже с его ограничениями, у святоотеческой экзегезы мы учимся тому, что толкование «верно отражает намерение библейских текстов лишь в той мере, в какой толкователь пытается не только найти в их сути реальность веры, которую они выражают, но и связать эту реальность с опытом верования нашего мира».¹²³ Только в этой перспективе можно признать, что Слово Божие живо и обращается к каждому из нас здесь и сейчас. В этом смысле остается полностью в силе утверждение Папской Библейской Комиссии, которая дает определение духовному смыслу согласно христианской вере, как «смыслу, выраженному библейскими текстами, когда они читаются под воздействием Святого Духа в контексте пасхальной тайны Христа и новой жизни, которая из нее следует. Этот контекст действительно существует. Новый Завет признаёт в нем исполнение Писаний. Именно поэтому естественно перечитывать Писания в свете этого нового контекста, которым является жизнь в Духе».¹²⁴

Необходимое преодоление «буквы»
38. Таким образом, при восстановлении связи между различными смыслами Писания становится необходимым понять переход между буквой и духом. Этот переход не является автоматическим и спонтанным; для этого требуется преодолеть букву: «Слово Божие, в самом деле, никогда не может быть просто приравнено к букве текста. Чтобы постичь его, необходимы преодоление и процесс осмысления, который руководствовался бы внутренним движением целого, и потому этот процесс является жизненно важным».¹²⁵ Так мы открываем для себя, почему подлинный процесс толкования никогда не является только интеллектуальным, но также жизненным, для осуществления которого требуется полная вовлеченность в церковную жизнь как жизнь «по Духу» (Гал 5,16). Таким образом становятся более ясными критерии, подчеркнутые в номере 12 догматической Конституции Dei Verbum: это преодоление буквы не может происходить лишь в рамках отдельного литературного фрагмента, а с учетом всего текста Писания, поскольку единым является Слово, к пониманию которого мы призваны подняться. Этот процесс внутренне драматичен, поскольку в процессе преодоления переход, который происходит силою Духа, неизбежно касается также свободы каждого человека. Св. Павел полностью пережил в своей жизни этот переход. То, что означает преодоление буквы и ее понимание исходя исключительно из целого, он предельно ясно выразил в следующей фразе: «Буква убивает, а дух животворит» (2 Кор 3,6). Св. Павел обнаруживает, что «Дух освободитель имеет имя, и что свобода, таким образом, имеет внутренний критерий: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор 3,17). Дух освободитель – это не просто идея, личное видение того, кто толкует. Дух есть Христос, и Христос есть Господь, Который указывает нам путь ».¹²⁶ Мы знаем о том, что и для Св. Августина этот переход был одновременно драматичным и освобождающим; он уверовал в Писания, – казавшиеся ему столь различными между собой и порой полными нестыковок, – именно через это преодоление, которому он научился у Св. Амвросия посредством типологического толкования, согласно которому весь Ветхий Завет – это путь к Иисусу Христу. Для Св. Августина преодоление буквального смысла сделало достоверной саму букву, что позволило ему наконец найти ответ на глубокую обеспокоенность своей души, жаждущей истины.¹²⁷