«Священный зверинец» Собора Св. Петра: кот, медведь, ящерица и летучая мышь

Продолжаем наше путешествие по Ватиканской базилике, на которую сегодня посмотрим с необычной точки зрения: обратим внимание на ее «звериную» символику. Каким смыслом наделены образы животных, присутствующие в Соборе Св. Петра?
Начнем с летучей мыши. Маленькая летучая мышь прячется на входных дверях каноники Собора Св. Петра. Символ ночи и меланхолии, летучую мышь связывают с образом дочерей Миния, царя Орхомена, которые были превращены в летучих мышей за то, что не приняли участия в пиршестве в честь Диониса и предпочли остаться дома и ткать.
Это было также и атрибутом невежества. Как пишет Пико делла Мирандола, это неприглядное качество «при свете кажется мудростью, а во тьме, из которой никогда не выходит летучая мышь, невежеством». Но это животное было затем «реабилитировано» неоплатонической мыслью, наделившей ее меланхолической натурой и связавшей ее с образом Сатурна: «Сатурн обозначает интеллектуальную природу, -- пишет тот же Пико, -- которая лишь ожидает и стремится к пониманию и созерцанию».
В капелле Медичи Микеланджело изобразил Лоренцо Деи Медичи с летучей мышью, чтобы придать «мужественности и задумчивости» фигуре. Не исключено, что у входа в ризницу Ватиканской базилики это животное помещено как символ противления злу, блуду и невежеству. Но не только: оно напоминает, что люди, живущие за этой дверью, всегда сосредоточены на тщательном благоустроении базилики: с восхода и до самого заката.

Как это ни удивительно, но в Соборе Св. Петра можно столкнуться и с… котом. Точнее, его мы встречаем еще не переступив порог базилики: на барельефе Вико Консорти, украшающем Святые Врата. Кот любопытно выглядывает из-за завесы на изображении Благовещения. Это – единственный кот во всем Соборе Св. Петра.
«Кошачья» симвология весьма неоднозначна, и не только потому, что кот одновременно символизирует и добро, и зло, но и потому, что этот представитель животного мира полностью отсутствует в греческой и латинской мифологии. Однако большим весом кот обладал в Древнем Египте, где ему поклонялись как священному атрибуту богини плодородия и войны Бастет. Она изображалась с кошачьей головой. Ее настолько боялись, так перед ней трепетали, что каждый, наносящий какой-либо вред кошке, был наказан смертной казнью.
В связи с этим Диодор Сицилийский рассказывает: «Когда царя Птолемея XI римляне еще не называли другом, и египетский народ со всевозможным усердием обхаживал римскую делегацию, посещавшую их страну, один из посланцев убил кота. Тогда целая толпа людей прибежала в дом виновного, и хотя он убил зверя нечаянно, ему не удалось спастись от народной ярости, несмотря на присланных царем чиновников для защиты и страх, какой у египтян вызывала сила Рима».
Но отсутствие кота в греческой и римской мифологии вызвано тем фактом, что она распространилась в Великой Греции лишь в период между VI и V веками до н.э. А Рим должен был подождать эпохи Империи, чтобы ознакомиться с первыми похвалами коту. В 10 книге «Естественной истории» Плиний Старший пишет: «feles quidem quo silentio quam levibus vestigiis obrepunt avibus! quam occulte speculatae in muscolos exiliunt!» («А кошки как тихонько, какими мягкими шажками подкрадываются к птичкам! Как из тайной засады кидаются на мышек!»)
Но в период упадка Римской империи «темные века» наступили и для кота. Еврейская Каббала ассоциировала его со змеем, символом зла, и он автоматичеки стал эмблемой лжи и измены. И христиане изображали его у ног Иуды.

Перейдем к следующему представителю животного мира – медведю. Медведь изображен на гербе Папы Бенедикта XVI – его можно увидеть, например, в коридоре ризницы. Образ медведя связан с житием святого Корбиниана, первого епископа Фрайзинга. Во время путешествия в Рим Корбиниан ехал через лес, и медведь убил его лошадь. Епископу чудом удалось его утихомирить, он навьючил на него свой багаж и заставил медведя везти себя до Рима верхом. Поэтому медведь на гербе и изображен с ношей на спине, которая символизирует и самого Корбиниана с его бременем епископства.
Следуя учению Св. апостола Павла, первые христиане видели в животных друзей и защитников. Отцы-пустынники, жаждавшие подражать Христу, были вознаграждены дружбой диких зверей. В компании с отшельниками львы становились вегетарианцами, а один из них даже охранял осла своего благодетеля и заменял его на работах.
Подобный «союз» людей и животных чудесным образом проявлял себя и в западных скитах. Здесь роль львов часто исполняли медведи. Один итальянский отшельник, Флоренций, также жил с медведем, называя его братом. Косолапый друг сопровождал на пастбище его овец. А святой Авентин из Труа вытащил большую занозу из лапы медведя. Благодарный лесной зверь от счастья катался у его ног. Однажды он бросил обратно в воду рыб, которых ему дали съесть, а также спас лань от отряда охотников.
В немногих, но прекрасных словах святой Элред Ривоский в начале второго тысячелетия выразил, до какой степени доходила чувствительность к Творению, корни которой восходят к святому Августину и к Псевдо-Дионисию: «Вся сладость Земли – в человечности Христа». А Франциск Ассизский перевел на поэтический язык универсальное братство и возможность обращаться к зверям с любовью.

В Ватиканской базилике, если хорошо поискать, можно найти и ящерицу. Испугавшись гнева ангела, она в страхе убегает. Эту картину мы видим на барельефе Святых Врат работы Вико Консорти, посвященном «Изгнанию из Рая». Ящерица бежит вместе с фазаном и парой оленей. А благодаря еще двум представителям пресмыкающихся того же вида появилось шутливое определение метода литья, который применял Бернини в работе над бронзовым балдахином в Соборе Св. Петра. Речь идет о так называемом литье «по потерянному воску», которое стали называть литьем «по потерянной ящерице». У основания колонны мастер вплавил розарий, три медали с портретом заказчика и две настоящие ящерицы. Они обратились в пепел под воздействием расплавленного металла, оставив свою форму.
В «Физиологе», античном памятнике коллективного творчества, есть такие слова о ящерице: «Когда ящерица становится старой и ее глаза гаснут, она забирается в стенную трещину, направленную на восток. С восходом солнца ее глаза открываются и она вновь оживает. В этой мудрости, о человек, когда глаза твоего сердца мутнеют, ищи, как восхода солнца, справедливого суда нашего Господа Иисуса Христа, имя Которому в книге пророка Захарии Восток, и Он вновь откроет глаза твоего сердца». Благодаря этой способности ящерицы возрождаться со светом в раннехристианском искусстве ящерица олицетворяет душу, которая ищет Бога, Христа. Когда она ее находит, то остается в созерцательном экстазе, из которого не хочет выходить.
Одна из ящериц на колонне Балдахина и вправду пристально смотрит на солнце, изображенное на пульване и капителях колонн. Вторая ящерица символизирует борьбу добра со злом: она впивается зубами в скорпиона, с древнейших времен считавшегося смертоносным и разрушительным существом. Скорпион упоминается в Апокалипсисе как эмблема бесовских сил, терзающих человечество. А в книге Сираха читаем: «Огонь и град, голод и смерть - все это создано для отмщения; зубы зверей, и скорпионы, и змеи, и меч, мстящий нечестивым погибелью».

Однажды в Римской Курии произошел любопытный инцидент: кардинал Марио Назалли Рокка возмутился решением комиссии кардиналов, которая должна была одобрить проект скульптора Эмилио Греко – памятник Папе Иоанну XXIII. Дело в том, что на первом плане там была изображена собака, расположившаяся в складках плувиала Папы. «Не желаю видеть собак в самом большом христианском храме», -- заявил кардинал Рокка. И тогда вмешался монсеньор Джованни Фаллани, президент Комиссии по охране историко-художественных памятников Святейшего Престола: «Ваше Высокопреосвященство, что Вы имеете против зверя, запечатленного Эмилио Греко? Разве Вы не знаете, что в Соборе Св. Петра есть еще три собаки: одна – с факелом в зубах – сопровождает статую святого Доминика на апсиде базилики; другая охраняет саркофаг Папы Климента Х, а третья находится вверху, между изваяниями святых основателей монашеских орденов, и это – верный друг святого Вильгельма, аббата?… Как Вы видите, Ваше Высокопреосвященство, симпатичный зверь Греко – далеко не первый. И вообще, в Соборе Св. Петра так много животных, что впору говорить о священном зверинце».
Конечно, на это замечание кард. Рокка не мог возразить, и сегодня мы можем полюбоваться скульптурой Папы с собакой. Но можно понять и кардинала: его слова были продиктованы многовековыми предубеждениями в отношении животных.