Свидетельство сотрудницы сестер Матери Терезы в Калькутте

Предлагаем вашему вниманию очерк Элизабетты Галеффи, волонтера из Италии, которая делится своим свидетельством сотрудничества с сестрами Матери Терезы Калькуттской -- Миссионерками Милосердия. Ее рассказ озаглавлен «Улыбка маленькой Жозефины искупает бедность Калькутты».
***
Жозефина – удивительно красивая девочка. Ей десять лет, у нее огромные черные глаза, густые ресницы и янтарный цвет кожи. Жозефина не может сказать ни слова, но время от времени она улыбается – когда я мою ей голову или когда беру на руки, чтобы отнести ее на стульчик. Без ремней она на нем не может удержаться даже сидя. Понимает ли она, что ее переносят из кровати на стул? Понимает ли, что это делается для нее каждый день в надежде, что так ее жизнь станет лучше, счастливей? Жозефина улыбается редко, но, как это ни удивительно, ее мимолетные улыбки невозможно забыть. Они воодушевляют, вместе с улыбками многих других деток, нас, волонтеров в доме «Дайя Дан».
Уехать в Калькутту, чтобы помогать бедным и больным, несомненно, проще, чем делать это на улицах нашего города. Там зло кажется далеким, даже экзотичным. Но в конце концов приходишь к пониманию того, что зло всегда чудовищно, к пониманию того, что оно везде банально одинаково. Я уехала в Калькутту около десяти лет назад. Уехала после того, как Мать Тереза Калькуттская сказала одному моему близкому другу – убежденному атеисту, тем не менее очарованному личностью Матери Терезы, -- сказала ему: «Тот, кто умирает здесь, не боится». И вот, я хотела проверить, правда ли это. В жизни я привыкла совсем к другим вещам.
Я приехала в Калигат, обитель для умирающих бедняков. Она была расположена в одном крыле здания, где находился также индуистский храм. В то время прошло уже три года со дня смерти Матери Терезы, но ее сестры продолжали свою работу. В огромной незамысловатой комнате на земле лежали люди, проживавшие последние мгновения своей жизни. «Что мне нужно делать? -- спросила я. – Может быть, пол помыть?» «Не надо», -- ответила одна из монахинь и указала на какую-то женщину: «Пойди поговори с ней». Это была миниатюрная дряхлая старушка, свернувшаяся в костлявый клубок. Но была ли она так стара? Кто знает? В Индии жарко, а нищета быстро изводит человека. И вот, я направилась к ней, абсолютно себе не представляя, как себя вести и еще меньше – что сказать. К тому же я не знала бенгальского языка.
Старушка взглянула на меня и взяла меня за руку. Потом она затянула песню – тихо-тихо, -- а может быть, это было стихотворение? Трудно сказать.
Да, она отправилась в небо именно так. Что видела эта женщина в своей жизни? Комната в Калигате должна была казаться ей дворцом. Может быть, именно поэтому она показалась мне счастливой.
Сестры предложили мне остаться в Калькутте еще ненадолго. Я приняла приглашение, и меня направили в Дайя Дан, обитель, основанную сразу после кончины Матери Терезы. Это был приют для детей-инвалидов с проблемами разной степени тяжести. Приют работал так: матери, которые не могут заботиться о своих несчастных детях, неспособные вынести нищенской жизни в Калькутте, анонимно оставляют их у дверей монастыря. Дом «Дайя Дан» расположен в беднейшем мусульманском квартале Калькутты. Водители такси даже отказываются туда заезжать: «туда нельзя», говорят они.
На первом этаже живут старшие дети – те, кому удалось выжить. Девушки-добровольцы стараются обучить их какому-нибудь ремеслу – простому и полезному. Самые сильные девочки помогают монахиням убираться в доме и ухаживать за малышами, живущими этажом выше. На втором этаже – дети до десяти-двенадцати лет. Многие из них страдают тяжелейшим умственным расстройством. Их состояние ужасает.
Монахини выходят из дома редко, а воздухом дышат на большой крыше-террасе здания, так же, как и мы, волонтеры, которых туда отправляют, пока сестры молятся внизу. После обеда, например, мы сидим на крыше вместе с индийскими женщинами: они приходят убираться, стирать и кормить детишек. Каким-то образом нам удается общаться, и мы узнаем, что одна из них – мама, которая не решилась оставить своего ребенка под дверью приюта. И теперь приходит сюда время от времени, оставляя ненадолго несколько здоровых детей на улице.
День проходит строго по расписанию и состоит из всегда одинаковых действий. Мы приходим к девяти, дети встают с постелей, умываются и переодеваются. Каждое утро их ожидает целая гора немного грубой, но чистой, выстиранной одежды. Потом дети усаживаются на стулья или в детские стульчики, в соответствии с их возможностями, и начинаются занятия. Одна молодая американка организует игры для обучения алфавиту. Двое детей уже узнают буквы, а другие смеются и доказывают тем самым, что старания и энтузиазм девушки-волонтера не напрасны.
Пожилая японка, которая работает здесь уже много лет, научилась делать массаж: простой массаж с ароматным маслом, не более того. «Мои дома – не больницы. В них любят»: такая табличка висит на стене. Эти слова Матери Терезы написаны на дверях офиса сестер, чтобы прояснить все сомнения. Но у монахинь и нет сомнений: они никогда не устают и всегда надеются, что кто-нибудь усыновит этих детей. Почему бы и нет?
Добро являет себя в шумный час обеда. Здесь почти никто из детей не умеет есть сам. Те, кому это удается, производят затейливые манипуляции ложками и мисками, а рис, овощи и картошка летят во все стороны. И мы с готовностью спешим к ним на помощь с нагрудником в руках. Спешим с улыбкой успокоить мимолетный плач одного из ребят, который опрокинул миску. И потом – все с начала: моем детей с ног до головы, счищая рис и картошку. Потом отводим детей на тихий час. Монахини отправляются на молитву, а мы, волонтеры, собираемся на крыше. Под палящим солнцем, над нашей головой развеваются выстиранные простыни. Впереди, позади и повсюду – небъятный город. Кажется, что Калькутта не имеет конца. Слишком большая, слишком убогая – так, что опускаются руки в отчаянной попытке помочь. Но когда Жозефина улыбается, все кажется намного проще.