Мнение: об отношениях между католичеством и православием

Предлагаем вашему вниманию мнение итальянского историка и публициста Джованни Гуайты об отношениях между католичеством и православием, опубликованное Регенсбургским восточным институтом.

Джованни Гуайта отмечает, что вот уже несколько десятилетий бытует стереотип, что «разделение» между католиками и православными восходит к «схизме Востока», то есть к 1054 году. 16 июля названного года кардинал Хумберто да Сильва Кандида, стоявший во главе Папской делегации, направленной в Константинополь для перемирия с Патриархатом, отлучил Патриарха Михаила Керулария и двух его сотрудников. Патриарх ответил тем же, отлучив кардинала и других членов Папской делегации. Именно в этом эпизоде начиная с 30-х годов ХХ века и усматривают окончательный раскол единства Церкви, существовавшего в первое тысячелетие. Примерно в 1900-м году начали говорить еще об одной «окончательной схизме», восходящей к Патриарху Фотию, то есть приблизительно к 870 году.

В действительности, все большее число историков Церкви (как православных, так и католиков) сегодня смотрят на этот вопрос по-иному. Кроме того, 7 декабря 1965 года Папа Павел VI и Патриарх Афинагор «изжили из памяти Церкви» взаимное анафемствование, «предав его забвению».

После событий 1054 года, с одной стороны, продолжались различные разногласия между латинской и греческой Церковью, с другой стороны, имели место и эпизоды, еще очень долго свидетельствовавшие о том, что церковное сознание не воспринимало эти разногласия как подлинную схизму или как полное, окончательное разделение. Нередко христиане Запада (как миряне, так и священники и монашествующие), находясь на Востоке по тем или иным причинам, были приняты местными Церквами как братья, и наоборот.

Особенно медленно антилатинский дух проникал в самые молодые восточные Церкви, географически отдаленные от Византии. И это особенно очевидно в отношении Русской Церкви. Русь, принявшая Крещение лишь за 66 лет до событий 1054 года, не знала в своем прошлом споров с Римом, характерных для Византии. И хотя с самого начала антилатинские греческие трактаты были переведены и распространены на древней Руси, отношение к латинянам в основном оставалось дружелюбным. Поэтому в синаксарии Русской Церкви вошло определенное число латинян, а именно христиан, крещенных на Западе, которые, поселившись на Руси, фактически стали прихожанами местного православного храма, а иногда и иноками православных монастырей. Впоследствии они были причислены к лику Святых Православной Церковью. Это случалось на протяжении почти всей истории Русской Церкви. Интересно заметить, что во многих случаях нет никаких сведений о том, что эти верующие отреклись от Церкви происхождения или присоединились к Православной Церкви. Лишь более поздние редакции житий – написанные в период вспышек антилатинства – упоминают об этом.

После ХI века в отношениях между католиками и православными множатся эпизоды нетерпимости, нелюбви, открытого презрения традиций друг друга и, наконец, прямых нападок и попыток латинских христиан господствовать над восточными. Гуайта перечисляет основные факты: Крестовые походы с конца 11 по конец 13 века, имевшие ряд тяжких последствий для большинства восточных Церквей; укрепление латинских королевств на Востоке; четвертый Крестовый поход 1204 года с захватом и разграблением Константинополя латинянами; в 13 и 14 веках, в период наиболее централизованной власти Римской Церкви, нищенствующие ордены посылались «миссионерствовать» на христианский Восток среди православных; в 15 веке – Феррарофлорентийский собор, на котором помощь латинян Константинополю, захваченному турками, была подчинена Риму; в 16 и 17 веках – различные «унии» православных общин с Римом, нередко достигнутые силой или политическим давлением.

Несмотря на эти факты, в лоне восточных Церквей всегда существовали общины, которые желали пребывать в общении с Римским престолом, не оставляя своей Церкви происхождения. На протяжении веков епископы и предстоятели Церквей Востока (митрополиты, Патриархи, Католикосы) pro foro interno – то есть в личном исповедании – были в единении с епископом Рима, более или менее открыто признавая его первенство. Неоднократно были случаи подписания ими «актов исповедания веры», в которых присутствовало прямое указание на первенство Римского епископа, а также актов о присоединении. Часто это происходило по политическим причинам или в надежде на военную помощь, но все же были случаи и искренней убежденности в таком шаге.

Поскольку Католическая Церковь имеет то же самое богословие и те же самые Таинства, что и восточные Церкви – пишет далее Джованни Гуайта, -- в странах, где существовали разные общины, всегда имело место определенное смешение и сакраментальное общение. В странах, где присутствовала одна лишь Католическая или только Православная Церковь, верующие той Церкви, которой не было на данной территории (путешественники, паломники, купцы и другие) допускались к Таинствам. В период между 17 и 18 веками Католическая Церковь задалась вопросом о легитимности для восточных христиан, которые считали себя католиками «в личном исповедании», совершать или принимать Таинства в собственных общинах происхождения. В 1729 году Конгрегация «De Propaganda fide» публикует декрет, согласно которому Таинства, преподаваемые вне общения с Римским епископом, считаются недействительными, а также категорически запрещается таинственное общение между католиками и «еретиками» из любой другой Церкви. Таким образом появилась необходимость в восточном католическом духовенстве, отделенном от различных национальных Церквей происхождения. Они были призваны духовно окормлять тех христиан Востока, которые признавали первенство Римской кафедры и, согласно декрету, не могли больше приступать к Таинствам, преподаваемым некатоликами.

Декрет 1729 года ознаменовал резкую перемену в отношениях между Римом и всеми восточными Церквами. Он заложил экклесиологические основы для создания униатских Церквей и прозелитизма среди православных. Сегодня многие историки Церкви полагают, что он спровоцировал разделение между Церковью Запада и Востока намного более серьезное, чем знаменитые анафемы 1054 года: ведь последние касались только отдельных людей, а не целых Церквей. К этим фактам следует добавить распространение католических миссий на Востоке на протяжении всего 19 века.

Реакция православных на события 1729 года была неоднозначной. Церкви византийской традиции (Вселенский Патриархат, Антиохийская, Александрийская, Иерусалимская, Греческая и другие Церкви) в 1755 году отлучили католический Запад, говоря: «Когда кто-либо из вас придет к нам, мы будем относиться к нему как к язычнику». Однако реакция Русской Православной Церкви была иной. В 1757 году, всего два года спустя после реакции «греков», невзирая на тяжкий кризис, вызванный развитием униатских Церквей, русские заявили, что они готовы принять христиан Запада: «Кода кто-либо из вас придет к нам, мы готовы принять его после произнесения Символа веры». С тех пор исповедание веры (то есть Кредо без «Филиокве») остается условием для католика, желающего присоединиться к православию. Русская Церковь подтвердила эту позицию и в XIX веке (митрополит Филарет), в первой половине ХХ века (митрополит Сергий) и в том же духе восприняла приглашение Второго Ватиканского Собора к возможности communicatio in sacris: определение Священного Синода от 16 декабря 1969 года гласит о допущении католиков к Таинствам.

Вплоть до середины 80-х годов Русская Церковь регулярно оказывала евхаристическое гостеприимство католикам (местным или приезжим), поскольку на территории СССР было трудно найти католического священнослужителя. Однако эта практика впоследствии была прекращена по настоянию Константинопольского Патриархата – «с тем, чтобы дать время принять ее другим православным». Постановление Священного Синода от 27 июля 1986 года отменяет практику евхаристического гостеприимства католикам, однако его текст, может быть, и намеренно, остается неясным: там говорится, в частности, что «эта практика не получила развития», а это оставляет место для самых разных интерпретаций. Вероятно, именно поэтому некоторые православные священнослужители и после 1986 года продолжали преподавать Таинства католикам, обращавшимся к ним с такой просьбой.

Католическая Церковь радикально поменяла свое отношение к православным христианам после 2 Ватиканского Собора. Все соборные документы, касающиеся экуменизма, проводят четкое различие между отношением Католической Церкви к церковным общинам, родившимся в лоне протестантских реформ, и отношением к православным и древним восточным Церквам. Собор утверждает, что, хотя восточные Церкви не находятся еще в видимом единстсве с Католической Церковью, «Церковь Божия созидается и и возрастает через совершение Господней Евхаристии в каждой из этих Церквей». И «поскольку эти Церкви , хотя и отделенные от нас, обладают истинными Таинствами, особенно же – в силу Апостольского преемства – Священством и Евхаристией, посредством которых они и поныне теснейшим образом с нами связаны, известное общение в Таинствах, при подходящих обстоятельствах и с одобрения церковной власти, не только возможно, но даже желательно». Это утверждение чрезвычайно важно и отважно – пишет Джованни Гуайта -- как с догматической, так и с исторической точки зрения. Оно полностью переворачивает позицию, выраженную «De propaganda fide» в 1729 году, которая заключалась в безоговорочном запрете communicatio in sacris и признании Таинств восточных Церквей недействительными.

Позиция 2 Ватиканского собора была выражена снова и снова в различных документах учительства Церкви, в энцикликах и текстах Папского совета по содействию христианскому единству. Сегодня основные разногласия, разделявшие католиков и православных, преодолены даже самыми осмотрительными православными богословами и смешанными богословскими комиссиями. Вопрос «филиокве» практически прояснился как лингвистическое недоразумение, Непорочное Зачатие представляет проблему только как догматическая формулировка, а чистилище, о котором, кстати, говорили и греческие Отцы Церкви, можно считать хотя бы теологуменом, частным мнением.

Сложнее обстоит дело с догмой о Папской безошибочности и в целом с вопросом примата Св. Петра. В этом смысле, важно не путать эти две вещи. Надо сказать, что в момент провозглашения Первым Ватиканским собором догмы о безошибочности Папы в тех случаях, когда он высказывается ex cathedra по вопросам веры и морали, -- эту догму с большим трудом приняли и в католических восточных Церквах. По этой причине в их лоне даже произошли внутренние разделения. Что касается первенства Петра, то оно принимается православным богословием как первенство чести (ведь об этом ясно высказывались Отцы и свидетельствовали документы первых Соборов), однако остается невыясненным способ, каким должно осуществляться это первенство. Но вопрос этот – который сводится к соотношению между приматом и соборностью – является объектом богословских исследований внутри самой Католической Церкви. Еще Иоанн Павел 2 – напоминает автор статьи – пригласил православных богословов высказаться по этому вопросу, и сегодня он остается в центре работ Смешанной богословской комиссии. Наконец, сегодня всеми признается тот факт, что различия в обрядах, традициях и дисциплинарных нормах не означают разделений (что доказывает существование католиков восточного обряда в Католической Церкви).

Что касается отношения православных к католикам, то, как мы уже видели, оно по сей день неодинаково со стороны разных Церквей. Русская Церковь и другие Церкви славянской традиции всегда отличались большей открытостью. После падения коммунизма православные обвиняли католиков в экспансионизме на Восток. Кроме того, серьезные столкновения между православными и грекокатоликами на Украине спровоцировали определеннную холодность со стороны Московского Патриархата. В последние годы – и во многом благодаря усилиям апостольского нунция в Москве монс. Меннини – и эта ситуация неуклонно улучшается. С исторической точки зрения и на глобальном фоне сегодня можно сказать, что мы переживаем один из самых светлых моментов в отношениях между католиками и православными. Возвращаясь к вопросу общения в Таинствах, Гуайта подчеркивает, что даже при отсутствии открытых заявлений Русская Церковь признает действительность католических Таинств. Католик-мирянин, желающий присоединиться к православию, не должен перекрещиваться, не должен заново принимать Миропомазание или произносить отречение, а католический священник принимается в сущем сане и допускается к служению, и для этого не проводятся какие-то дополнительные ритуалы.

Итак, Джованни Гуайта приходит к выводу: сегодня разделения между католиками и православными имеют преимущественно исторический характер, и чтобы их преодолеть, необходимо «написать позитивную историю», то есть воссоздать общину, которая уже едина. Поэтому в отношениях между католиками и православными крайне актуально, безотлагательно и необходимо то, что основательница Фоколяров Клара Любич называла «народным экуменизмом» и «экуменическим народом», а именно община, которая возрастает в убеждении, что она уже едина.

В заключение своей статьи автор приводит в пример «пограничные случаи», всегда существовавшие в истории: то есть людей, которые в силу тех или иных обстоятельств находятся на рубеже двух традиций – православной и католической – и которые примирили их внутри себя.