Свидетели: Гилберт Кийт Честертон

Мы с вами снова встречаемся в рубрике «Свидетели», героем которой будет персонаж, несомненно, известный всем нашим слушателям: Гилберт Кийт Честертон, выдающийся и популярный в России английский писатель и публицист. О Честертоне написано много – в том числе и на русском языке, поэтому мы лишь вкратце перечислим основные этапы его жизни и творчества и остановимся на тех, которые позволяют считать его именно свидетелем веры, да и то коснемся лишь малой части этого свидетельства.
Честертон родился в Лондоне 29 мая 1874 года в англиканской семье. Отец, Эдвард Честертон, служил агентом по недвижимости, а мама – Мари-Луиз Гроджин -- была дочерью швейцарского проповедника-кальвиниста и шотландки: именно бабушка-шотландка открыла перед внуком Гилбертом дверь в мир сказок, к которому он останется привязанным навсегда. Старшая сестра Гилберта – Беатрис – умерла в детстве. С младшим братом Сесилом Гилберта связывали крепкие культурные узы, помимо глубокой семейной привязанности. В своей автобиографии Честертон вспоминает, что, когда родился брат (Гилберту было тогда пять лет), он с удовлетворением воскликнул: «Наконец-то у меня будет публика, для которой говорить».
В 1881 году Честертон пошел в подготовительную школу, в 1886 поступил в старинную школу Св. Павла, в которой учились многие знаменитости. От других школ она отличалась тем, что находилась в самом Лондоне, и мальчики жили дома. В годы учебы Гилберт писал сначала стихи, а позднее и рассказы. За поэму о знаменитом католическом миссионере-иезуите Св. Франциске Ксаверии мальчик даже получил Милтоновскую премию.
После получения основного образования он поступает в Slade School of Art, а затем посещает университет, но так и не доходит до диплома.
В двадцатилетнем возрасте неуспехи в учебе, угасание отношений со школьными друзьями, вкупе с юношескими сомнениями, порождают в Гилберте глубокую депрессию, которой сопутствовало скептическое отношение к вере. Он начинает интересоваться спиритизмом, о чем позднее упомянет в «Автобиографии». Преодолев этот кризис благодаря чтению, в особенности Книги Иова, юноша пережил самое настоящее творческое возрождение. С 1895 года Честертон начинает работать в двух лондонских издательствах, а его собственные публицистические работы печатаются во многих крупных газетах и журналах. Они пользуются большим успехом, приносят ему скандальную славу (в частности, славу ярого противника англо-бурской войны) и, по сути, совершают переворот в английской публицистике. В 1900-м он пишет первый сборник поэтических сочинений, за которым последуют литературно-критические статьи. В том же году он знакомится с католическим писателем, поэтом и общественным деятелем Хилером Беллоком, дружба с которым будет сопровождать его всю жизнь. В 1901 году Гилберт Честертон женится на Фрэнсис Блогг. В 1904-м публикует свой первый роман «Наполеон Ноттингхильский», затем – несколько биографических произведений: среди них биография Чарльза Диккенса, Бернарда Шоу, Роберта Льюиса Стивенсона, -- а в 1908 году публикует «Ортодоксию», одно из наиболее значительных своих произведений, своего рода философскую автобиографию, исповедание веры. С поразительной человечностью Честертон излагает свою веру в первородный грех, в смирение. Каким близким он делает для читателя Того, кого называет «поразительным героем, наполнившим Собою Писание». На страницах книги писатель дает меткие определения различным мировоззрениям: по его словам, Католическая Церковь верит в свободу Бога и человека, кальвинисты оставили свободу Богу, но сковали человека, в то время как материалисты связали самого Творца. Честертон анализирует язычество и пантеизм, приходя к выводу, что только христианство может приводить к активной этике и социальным реформам. Не считая себя «умелым богословом», Честертон в одном только абзаце объясняет Пресвятую Троицу: «Учение о Троице — бездонная тайна, а я не слишком умелый теолог. Достаточно сказать, что эта тройная загадка бодрит, как вино, и греет, как английский очаг; и то, что так смущает разум, удивительно успокаивает сердце. Но из пустыни, из глухого песка и яростного солнца идут жестокие дети одинокого Бога, настоящие унитарии, которые с ятаганом в руке разорили мир, — ибо нехорошо Богу быть одному». С глубочайшим благоговением автор говорит о Страстях Христовых. По его мысли, Господь прошел в них не только через страдания, но и через сомнения: «В каком-то сверхчеловеческом смысле Он прошел через наш, человеческий, ужас пессимизма. Мир содрогнулся и солнце затмилось не тогда, когда Бога распяли, а когда с креста раздался крик, что Бог оставлен Богом. Пусть мятежники ищут себе веру среди всех вер, выбирают Бога среди возрождающихся и всемогущих богов — они не найдут другого Бога — мятежника. Пусть атеисты выберут себе бога по вкусу — они найдут только Одного, Кто был покинут, как они; только одну веру, где Бог хоть на мгновение стал безбожником».
В 1909-м Гилберт Кийт Честертон переезжает с супругой в Биконсфилд; в период между 1911 и 1936 годом, помимо множества других сочинений, он начинает писать рассказы об отце Брауне. Наверняка многие из нас читали эти рассказы или еще прочитают. Сам Честертон говорит в «Автобиографии», что у отца Брауна есть реальный прототип – отец О’Коннор. Этот «тихий, милый» священник, с которым писателю довелось вести долгие беседы, поразил его своим знанием самых низких ступеней человеческого падения, он был истинным знатоком человеческой души и ее соблазнов. Поэтому Честертон решил написать рассказ, где не ведающий зла священник знает больше всех о преступлении и преступниках.
В 1922 году Честертон вступает в лоно Католической Церкви, под духовным руководством отца Джона О’Коннора. «Если бы мне сказали, что через пятнадцать лет я буду мормонским проповедником у каннибалов, я удивился бы меньше, чем правде, а именно – тому, что через эти самые пятнадцать лет он примет мою исповедь и введет меня в лоно Церкви», вспоминал Честертон. Однако, этот шаг был совершенно логическим завершением всего предыдущего пути, выраженного в его творчестве, начиная с его восприятия самого поэтического вдохновения. Он утверждал, что поэт не может радоваться природе, если не связывает ее с Богом. Язычники и пантеисты любили природу, «природа в сказках вроде феи-крестной. Но феи-крестные добры к тем, кого крестили, а как крестить без Креста?». Язычники, -- пишет он, -- могут любить природу только в том случае, если они косвенно верят в Бога. А если исчезает мысль о Боге, о сознательной цели творения, то многоцветный пейзаж ничем не отличается от многоцветной мусорной кучи.
Если мы вернемся к диалогу между Григорием Шуваловым, о котором рассказывали в прошлом выпуске, и его духовным наставником, то о Честертоне можно сказать, что он давно вошел в дом, и ему оставалось только найти комнату. Почему же – именно католичество? Вот его слова: «Когда меня или кого-нибудь другого спрашивают: «Почему вы приняли католичество?», мы отвечаем быстро и точно, хотя и не для всех понятно: «Чтобы освободиться от грехов». Никакая другая религия не может действительно освободить человека от греха. Многим кажется странным и непонятным, что, по учению Церкви, исповеданный и отпущенный грех уничтожен, не существует и человек начинает жить заново, словно и не грешил»… «Таинство покаяния дает нам новую жизнь и примиряет нас с миром, но не так, как примиряют оптимисты и поборники наслаждения. Радость дается не даром, она обусловлена раскаянием. Другими словами, цена ей — истина, или, если хотите, реальность. Мы должны увидеть себя такими, какие мы есть. Когда так видят только других, это называется реализмом». Честертон говорит, что зло могла победить только исповедь, с которой кончается одиночество. Но дело, конечно, не только в покаянии и исповеди. Честертон писал, что католичество – это единственная система, которую удовлетворяет не истина, а Истина – с большой буквы – хотя и составленная из многих частных истин. Он писал, что вера внесла единство в его жизнь, в его мысли и действия, что католическая вера – единственная, которая, по его словам, «подумала обо всем». «Я верю, что есть ключ, открывающий все двери, -- писал он в «Автобиографии», -- Я знаю, что тот, кого зовут Pontifex Maximus, строитель мостов, зовется и Claviger, несущий ключи. А получил он эти ключи, чтобы связывать и разрешать, когда рыбачил в далеком захолустье, у маленького, почти тайного моря». «Строитель мостов», подчеркивает Честертон, гарант того единства, к которому пришла вся его жизнь.
Большую роль в решении стать католиком сыграл и Боллок. А крестил Честертона отец-доминиканец Винсент МакНабб.
Гилберт Кийт Честертон получил степень почетного доктора в университетах Эдимбурга, Дублина и Нотр-Дама, а также стал лауреатом Ордена святого Григория Великого, когда в 1929 году посетил Италию и Ватикан.
Продолжение нашего очерка вы сможете услышать в следующем выпуске рубрики «Свидетели». До встречи в эфире!