Незаменимый дар любви: размышления о молитве

Начнем сегодняшние размышления с цитаты из Катехизиса Католической Церкви, п. 2014.
«Духовный прогресс устремлен ко все более глубокому союзу с Христом. Этот союз именуется "мистическим", потому что он есть участие в тайне Христа посредством таинств - "святых тайн", по-гречески "мистерия", - и, в Нем, в тайне Святой Троицы. Бог всех нас призывает к этому глубокому союзу с Ним, даже если особая благодать или особые знаки этой мистической жизни даются только некоторым как проявление безвозмездного дара, дающегося всем».
Это утверждение говорит нам о двух вещах. Первое: мистическое единение христианина со Христом – это призвание, обращенное ко всем, и оно заключается не в «сверхъестественных феноменах», но в «глубоком союзе» с жизнью Бога. То же самое можно сказать и о молитве великих мистиков: она состоит не в каких-то необычайных явлениях, зачастую ее сопровождающих (экстаз, видения, слышание голосов, чудеса), но в более глубоком диалоге человека с Богом.
Да, молитва – это «диалог любви», настолько интенсивный, насколько интенсивна сама любовь. Необычные явления (вспомним рассказы об экстазах Св. Франциска Ассизского в Верне, или святой Терезы Авильской, сердце которой было пронзено стрелой любви, или же Падре Пио из Пьетрельчины, физическим образом переживавшем трагедию Страстей, или о бесчисленных видениях сестры Фаустины Ковальской), -- все эти феномены не нужно презирать, они не бесполезны: они выступают в качестве живого иллюстративного примера, при помощи которого Бог желает показать Церкви всю драму Своей любви к людям. А поскольку – повторим это снова – молитва, по сути своей, является диалогом, то наиболее интересный аспект молитвы мистиков – это именно то, что они говорят Богу и то, что слышат от Него, а также то, какие наставления они выносят – и для нас тоже – из своих молитв, в том числе и о том, как следует молиться.
Святой Августин, например, на своем молитвенном опыте убедился, что молитва должна быть продиктована «чаянием Бога» и исполнена им. Он писал: «Чаяние твое всегда перед Ним, и если твое чаяние постоянно, то постоянна и твоя молитва». Августин написал об этом даже небольшой трактат – «Послание к Пробу» -- в котором поясняет: «В вере, надежде и любви молимся мы постоянным чаянием». Читая его «Исповедь», мы легко заметим, что все – от автобиографических заметок до философских рассуждений – превратилось для Св. Августина в молитву, в диалог с Богом. Молитва для него – это погружение во Христа, до такой степени, что сам Иисус «молится о нас, молится в нас, молится с нами, и мы молимся Ему» (цитата из толкования Псалма 85).
А как быть, если мы не чувствуем себя «влекомыми Иисусом»? На этот вопрос блаженный Августин отвечает: молись, чтобы Он тебя привлек. Nondum traheris? Ora ut traharis.
Св. Тереза Авильская говорила о своей жизни как об истории своей молитвы. Именно такой представлялась бы нам наша жизнь, если бы мы сумели постичь ее глубину. Тереза считала свои монастыри местами, в которых сестры учатся молитве «Отче наш» со всей возможной истиной и силой. Наконец, человеческую душу Святая описывала как «внутренний замок», в котором обитает Бог Троица и где каждую душу ожидает бракосочетание со Христом Женихом. Святая Тереза учила также, что Бог «никого не балует». Когда Он вступает в отношения с человеком, то делает его подобным Иисусу – также и в страданиях, -- чтобы даровать его миру в Евхаристии, как даровал своего Сына. Таким образом христианин может стать великим мистиком и великим молитвенником – где бы он ни был: поклоняясь Евхаристии в пустыне, как Шарль де Фуко, избравший такой путь «универсального братства», или как Мадлен Дельбрель, жившая среди нищих пригородов Парижа, которая отдала в жертву Господу собственную человечность с тем, чтобы самые отверженные могли почувствовать себя любимыми. В вагоне метрополитена Мадлен возносила такую молитву:
«Господи, мои глаза, мои руки, мои уста принадлежат Тебе. Напротив меня сидит грустная женщина: отдаю Тебе мои уста, чтобы Ты ей улыбнулся. А вот ребенок, почти серый от бледности: отдаю Тебе мои глаза, чтобы Ты взглянул на него. Вот усталый человек: отдаю Тебе Мое тело, чтобы Ты уступил ему мое место, отдаю мои уста, чтобы Ты сказал ему ласково: «Садитесь». А вот легкомысленный, пустой и жестокий юноша. Отдаю тебе мое сердце, чтобы Ты любил его так, как никто его не любил...».
Но вернемся к первым столетиям христианства и прислушаемся к святому Иоанну Златоусту, который указывал своей пастве, какой должна быть глубина «мистической молитвы»:
«Молитва, беседа с Богом, -- это величайшее благо, близкое общение с Богом. Подобно телесным очам, которые сияют, увидев свет, и душа, устремленная к Богу, освещается несказанным благом молитвы. Но молитва эта не должна совершаться по привычке, она должна исходить от самого сердца. Она не должна ограничиваться определенным временем, но расцветать непрерывно, днем и ночью. Мы должны возносить дух наш к Богу не только когда всей душой отдаемся молитве. Даже когда мы заняты иными делами – например, украшенным щедростью к ближнему, -- нас охватывает чаяние Бога, память о Нем, дабы все, подправленное солью божественной любви, стало вкусной пищей Господу вселенной. Мы всегда имеем эту привилегию, можем наслаждаться ею всю жизнь, если такому роду молитвы посвящаем возможно большую часть нашего времени».