"Марк Шагал - странствующий еврей живописи"

Милан. «Марк Шагал – странствующий еврей живописи»: об известном художнике белорусско-российского происхождения пишет на страницах католической газеты «Аввенире» /04.03/ его итальянский собрат, артист и музыкант Мони Овадиа. 9 марта в римском Витториано начинается большая выставка работ Марка Шагала, и как бы открывающий экспозицию Овадия пишет о «цветах духовности его полотен», которая, по его словам, связана с тем, «что остается и что нас терзает в восточном иудаизме, столь прекрасном благодаря своей глубине и хрупкости».
Марк Шагал – читаем в статье – «этот sheyner yid, маленький еврей, прекрасный благодаря глубине внутреннего мира и хрупкости, слишком человечный для планеты, зараженной глупостью и насилием», «бежал из своего мира, мира исключительного, но отягченного суевериями, нищетой, отсталостью». Он покинул своих людей, чтобы увидеть большой мир, чтобы стать художником – это было настоятельным призванием с его детских лет. Чтобы увидеть осуществленными свои чаяния, он обратился со страстной молитвой к Santo Benedetto, - пишет Мони Овадия: «соделай так, чтобы моя скорбящая душа мальчика-заики пробудилась, укажи мне путь. Не хочу быть, как все; хочу увидеть новый мир». И Santo Benedetto, Покровитель всех изгнанников, внял его молитве, - говорится далее, «Шагал направился в цивилизованные места, /цитируем буквально/: чтобы участвовать в великой октябрьской Революции. Вместе с Маяковским и Мейерхольдом, двумя гигантами революционного искусства, он был назначен руководителем в национальном масштабе и затем комиссаром по искусству в Витебске, своем городе. Там, со своими студентами, он задумал отметить первую годовщину большевицкой Революции, расписав стены домов в Витебске своими летающими фигурами, но большевики уже прекратили летать, они хотели прочно утвердиться на земле и почитали уместным представлять их иконами соцреализма…».
В том же патетическом тоне описывается затем, как не выдержавший этого Марк Шагал направился в сторону Парижа, с его Матиссом и Пикассо, чтобы обосноваться в конце концов в Иерусалиме – «уже не странствующим евреем «христианского» проклятия, но goles yid, евреем, освященном изгнанием, где Иисус также «всего лишь» goles yid, распятый вместе со своим народом антисемитами, ненавистниками человека в его самой последней и незащищенной истине. Шагал раскрасил и изобразил все это, свершил чудо живописной материализации этого исключительного мира…».