Незаменимый дар любви: размышления о молитве

“Тот умеет хорошо жить, кто умеет хорошо молиться”, говорил блаженный Августин.
Технологическая эра, в которую мы живем, угрожает все большим сужением деятельности человека: она приковывает нас к малому количеству вещей, к которым мы привыкаем, словно роботы. Но если человек почитает своим сокровищем Бога, то стремится убежать от оглушительного шума, чтобы думать о Нем, любить Его, слушать Его с щедрым вниманием. В этом, собственно, и заключается молитва: возношение к Богу, который позволяет человеку углубиться в себя самого.
Молитва – это не столько просьба, сколько ответ на присутствие Бога, стучащегося в двери нашего ума и сердца. Современный человек панически боится одиночества, ему больше не удается увидеть Бога в чудесах окружающих его вещей, в чуде восходящего и заходящего солнца, в траве, покрывающей луга, в цветах, в птицах. Еще святой Августин говорил, что эти непрерывные Божьи чудеса теряют в наших глазах свою значимость, потому что они привычны. Сегодня же эти чудеса не только привычны: мы на них просто не обращаем внимания.
В наших ближайших передачах, посвященных молитве, мы постараемся не только понять причины кризиса молитвы в нашу эпоху, но и ответить на вопрос: почему Иисус говорил, что «должно всегда молиться» (Лк 18,1).
В наше время, когда заметно возросла чувствительность к нуждам бедных, как никогда ощущаешь необходимость «крепко держаться» за Бога, без поддержки которого солидарность немыслима.
Предлагаем краткие размышления о молитве, в разных ее аспектах: ее история, ее формы, великие учители молитвы, поэтическое, миссионерское измерение молитвы и многое другое.
Первую передачу посвятим теме «Молитва как универсальный язык».
Человек – это не только работающее и мыслящее существо, которое планирует и строит, он не исчерпывается одними лишь экономическими и технологическими аспектами. Человек также поет, пишет стихи, танцует и рассказывает истории, он празднует и молится. Молитва относится к тем «органическим потребностям», которые являются неотъемлемой частью самого человека.
Молитва – это явление универсальное потому, что оно человеческое. Всегда, во всех культурах, от одного края земли до другого, возносили и возносят к небесам молитвы в разных их формах: молитвы словесные, безмолвные, молитвы, высеченные на камне или написанные на скрижалях, вырезанные на дереве; молитвы тревожные и радостные, молитвы, следующие ритму дыхания или многоголосные, молитвы глубоко личные и общинные.
Молитва имеет разнообразные формы, но в каждом случае она выражает обращение к Иному, Которому подчинены жизненная участь и судьбы мира. Универсальный характер молитвы восходит к человеческой способности прибегать к символам: человек знает, что мир выходит за рамки самого себя, в нем можно обнаружить знаки, выводящие за пределы мира. Молитва свидетельствует о том, что смысл мира находится за его пределами, он заключается в неком Присутствии, не совпадающим с этим миром, но являющимся его инаковостью.
Молитва свидетельствует, что человек, пока живет в мире, исповедует Иного, а также Запредельное по отношению к миру. И этот Иной, каким бы ни было имя, приписываемое ему той или иной культурой или религией, является основанием мира и человеческой жизни. В молитве важно то, что религия проявляется в своем подлинном смысле, в соответствии в этимологией: religare – «завязывать в узел», «создавать узы», «быть связанными». Молитва – это та самая связь, или стремление к связи, между человеком и божественным, -- и это характерно для всякой религии.
Перед непреложным фактом универсальности и человечности молитвы кажется удивительным, что молитва до сих пор вызывает сомнения и недоверие. Философ Эммануэль Левинас замечал, что сегодня верующий, который молится, «кажется буржуазным конформистом, придерживающимся удобных, оберегающих его безмятежность идей; другие видят в нем колдуна, странную личность, которая поддерживает отношения с таинственным и магическим миром» (Трудная свобода). Да, молитва знает и деформации, и равнодушие, суеверные и магические элементы, но верно и то, что искренняя молитва – это всегда поиск диалога и встречи двух свобод: свободы того, кто взывает, вопрошает, восхваляет, и свободы Того, к Кому обращены мольбы, вопрошания и хвала. Молитва безыскусна; она не ищет, как магия, контроля над действительностью и манипуляции ею, но стоит на уровне поиска, желания и питается ожиданием, вопрошанием, благодарением. Молитве сопутствует убеждение в том, что бытие – не в ее руках, что жизнь – это дар, а не обладание.
Конечно, в молитве проявляется желание жизни, полноты, которые человеку часто кажутся противопоставлением поведневной жизни и ее трагедиям. Каким бы ни был язык и культурные формы, в которых выражается молитва в различных контекстах, она всегда высказывает желание, присущее человеческой натуре. Вот как древний индуистский текст передает это желание: «Веди меня от небытия к бытию. Веди меня от тьмы к свету. Веди меня от смерти к бессмертию».
«Бог вложил вечность в сердце человека» -- говорится в одном труднопереводимом стихе Екклесиаста. Молитва же наделяет голосом это глубокое чаяние человека. Наделяет голосом желание, каким есть сам человек.
Язык молитвы поэтичен – не столько в смысле литературной формы, но поскольку она вводит человека в мир, отличный от привычного, в новое измерение жизни, и ставит его перед Иным Присутствием. Этим молитва упорядочивает мир – как внутренний мир молящегося, так и мир отношений и жизни. Молитва – это плод гармонии и красоты, действие, создающее космос на месте хаоса.
Молитва всегда представляется ассиметричной связью, в которой молящийся обращается к божеству, прибегая к основным лингвистическим формам просьбы и благодарности, поклонения или проклятия. Молитва-просьба – самая частая форма. Молитва же благодарения рождается, как правило, не сразу, аналогично процессу развития языка, в котором особый лексикон благодарения появляется не сразу. В эволюции развития ребенка умение благодарить также совпадает с продвинутой фазой развития: благодарность требует времени, потому что она подразумевает понимание инаковости, зрелость человека, вышедшего из типичного для детского нарциссизма «всемогущества», выраженного в словах «все мне причитается».
Молитва помещается в сердце религиозной жизни, а это означает, что подлинность исповедания веры связана с молитвенной практикой. Если говорить об иудаизме, интересно замечание Мартина Бубера: «Если вера в Бога означает говорить о Нем в третьем лице, то я не верю в Бога. Если вера в Него означает говорить с Ним, то я верю в Него». И в христианстве молитва – это «молитва веры», веры, ставшей диалогом.
Молитва – это стройная лнгвистическая грамматика, которая может показаться важной даже для человека, не считающего себя верующим. Она помогает наделить весом и значением слова и такие понятия, как слушание, прощение, ожидание, желание, благодарность, похвала, раскаяние...