Речь Св. Отца в бывшем концлагере Освенцим

Произносить речь на этом месте ужасов, скопища преступлений против Бога и против человека, которому нет подобных в истории, почти невозможно – и это особенно трудно и угнетающе для христианина, для Папы родом из Германии. В таком месте слов не хватает и, в конце концов, остается лишь растерянное молчание – молчание внутреннего вопля к Богу: Почему, Господи, ты безмолвствовал? Как Ты мог терпеть все это? И в этом безмолвии мы склоняемся в глубине нашей души перед бесчисленным сонмом пострадавших и убиенных; и все же, это безмолвие перерастает в громогласную просьбу о прощении и примирении, в мольбу к Богу живому никогда более не попускать подобных вещей.
Двадцать шесть лет назад, 7 июня 1979 года, здесь побывал Папа Иоанн Павел II; он тогда сказал: «Сегодня я пришел сюда как паломник. Вы знаете, что я уже неоднократно бывал здесь.... Сколько раз! Сколько раз я спускался в камеру, где обрел смерть Максимилиан Кольбе, останавливался перед стеной смерти и проходил среди развалин газовых камер Биркенау. Я не мог не побывать здесь как Папа». Папа Иоанн Павел II был здесь как сын своего народа, которому, наряду с еврейским народом, было суждено больше всех пострадать в этом месте и вообще во время войны: «Шесть миллионов поляков лишились жизни в ходе Второй мировой войны: пятая часть населения», -- напомнил тогда Св. Отец. На этом месте он обратился с торжественным призывом к уважению прав человека и наций, прежде уже обращенным ко всему миру его предшественниками Иоанном XXIII и Павлом VI, и добавил: «Эти слова исходят из уст... сына народа, претерпевшего от других как в давние времена, так и недавно множество страданий. Он не говорит это, чтобы обвинить, но чтобы напомнить. Он говорит от имени всех народов, права которых попраны и забыты...»
Папа Иоанн Павел II было здесь как сын своей нации. Я же здесь как сын немецкого народа, и именно поэтому я должен и могу сказать, как он: Я не мог не приехать сюда. Я обязан был побывать здесь. Это был и есть долг истине и праву пострадавших, долг перед Богом: находиться здесь в качестве преемника Иоанна Павла II и сына немецкого народа -- народа, из которого вышла группа преступников, достигшая власти не только посредством обманчивых обещаний, во имя величия, чести и значимости нации – не только обещаний благосостояния, но и террора и угроз. Наш народ использовали как орудие мании разрушения и господства. Да, я не мог не приехать сюда. 7 июня 1979 года я был здесь в качестве архиепископа Мюнхена-Фрейзинга, в числе многих епископов, сопровождавших Папу; мы внимали ему и молились с ним. В 1980 году я вернулся еще раз на это страшное место вместе с делегацией немецких епископов, в смятении от зла и с благодарностью за то, что над этой тьмой взошла звезда примирения. И сегодня я здесь снова с этой целью: умолять о благодати примирения – прежде всего Бога, лишь Он в силах открыть и очистить наше сердце; и потом, тех, кто пострадал здесь; наконец, просить о благодати примирения для всех, кто в этот момент нашей истории страдает уже по-иному, под игом ненависти и от насилия, питаемого этой ненавистью.
Сколькими вопросами задаешься на этом месте! Снова и снова возникает вопрос: где был Бог в те дни? Почему Он молчал? Как мог он терпеть этот преизбыток разрушения, этот триумф зла? Вспоминаются слова Псалма 44, плач страждущего Израиля: «...Ты сокрушил нас в земле драконов и покрыл нас тенью смертною... За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Восстань, что спишь, Господи! Пробудись, не отринь навсегда. Для чего скрываешь лице Твое, забываешь скорбь нашу и угнетение наше? Ибо душа наша унижена до праха, утроба наша прильпнула к земле. Восстань на помощь нам, и избавь нас ради милости Твоей!» Этот скорбный вопль, вознесенный страдающим Израилем к Богу во времена самых тяжких мук, в то же время является криком о помощи всех тех, кто на протяжении истории – вчера, сегодня и завтра, -- страдают за любовь Божию, за любовь истины и блага; а таких много и в наше время.
Мы не можем познать тайны Божьей – мы видим лишь ее фрагменты и заблуждаемся, пытаясь сделаться судьями Бога и истории. Таким образом мы не можем защитить человека, но лишь способствуем его разрушению. Нет, мы должны наконец восстать со смиренным, но настойчивым воплем к Богу: Пробудись! Не забывай о своем творении, о человеке! Этот крик к Богу одновременно должен быть криком, пронизывающим наше собственное сердце, дабы пробудилось в нас сокрытое присутствие Бога – дабы Его сила, вложенная Им в наше сердце, не была закрыта или подавлена в нас грязью эгоизма, страха перед людьми, равнодушия и оппортунизма. Вознесем этот вопль Богу, обратим его к нашему собственному сердцу в этот самый час, когда надвигаются новые несчастья, когда кажется, что из сердец человеческих исходят новые темные силы: с одной стороны, это злоупотребление именем Бога для оправдания слепого насилия против невинных; с другой стороны, цинизм, не знающий Бога и высмеивающий веру в Него. Мы кричим к Богу, дабы Он усовестил людей, дабы они поняли, что насилие рождает не мир, но лишь новое насилие – спираль разрушения, в которой, в конечном счете, могут быть лишь побежденные. Бог, в которого мы веруем, -- это Бог разума. Однако, этот разум – не нейтральная математика Вселенной, но нечто единое с любовью, с добром. Молим Бога и взываем к людям, чтобы этот разум, разум любви и веры в силу примирения и мира превосходил окружающие нас угрозы неразумности или фальшивого разума, отделенного от Бога.
Место, на котором мы стоим, -- это место памяти. Прошлое никогда не уходит в прошлое. Оно касается нас самих и указывает нам путь, по которому мы должны или не должны идти. Как и Иоанн Павел II, я прошел вдоль мемориальных плит, которые на разных языках напоминают о жертвах этого места: плиты с надписью на белорусском, чешском, немецком, французском, греческом, еврейском, хорватском, итальянском языках, на идише, на венгерском, нидерландском, норвежском, польском, русском, цыганском языках, по-румынски, по-словацки, по-сербски, по-украински, на языке ладино, на английском. Все эти мемориальные плиты повествуют о человеческой боли, заставляя нас увидеть цинизм господства, относившегося к людям как к материалу, не признававшего в них личность, в которой отражается образ Божий. Некоторые надписи приглашают к особым размышлениям. Среди них -- еврейская. Властелины Третьего Рейха стремились задавить еврейский народ весь, целиком, вычеркнуть его из списка народов земли. В этом слова Псалма -- «За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание – ужасающим образом подтверждались. Ведь жестокие преступники посредством уничтожения этого народа хотели убить Бога, которого призывал Авраам, который на Синайской горе навечно установил ориентиры для человечества. Если этот народ одним лишь своим существованием является свидетельством Богу, говорившему к человеку и несущему его на Себе, -- в таком случае, этот Бог должен был наконец умереть, а власть принадлежать только человеку – им самим, почитавшим себя сильными, сумевшими покорить мир. Уничтожением Израиля они хотели, в конечном счете, вырвать даже корень, на котором зиждется христианская вера, и навсегда заменить ее на самодельную веру, веру во власть человека и его силы. Затем, есть надпись на польском языке. В первую очередь была идея истребить культурную элиту, стерев с лица земли народ как автономный исторический субъект, унизить его -- в той мере, в которой он продолжал свое существование, -- до народа рабов. Еще одна плита, призывающая к особым размышлениям, снабжена надписью на цыганских языках. И в этом случае – было намерение уничтожить целый народ, странствующий среди других народов. Он был включен в список лишних элементов универсальной истории, в контексте идеологии, опиравшейся только на измеряемую полезность; все остальное, согласно их концепции, было классифицировано как lebensunwertes Leben – жизнь, недостойная быть прожитой. Затем, есть надпись по-русски – она воскрешает в памяти огромное число жизней, пожертвованных (русскими) советскими солдатами в столкновении с режимом национал-социалистического террора. В то же время, однако, она заставляет нас размышлять о двойственном значении их миссии: освобождение народов от одной диктатуры должно было послужить подчинению этих народов другой диктатуре, диктатуре Сталина и коммунистической идеологии. И все остальные плиты на многих языках восточной Европы повествуют о страданиях людей целого континента; они бы глубоко коснулись нашего сердца, если бы мы вспомнили о жертвах не только глобальным образом, но увидели бы лица отдельных людей, погибших здесь, во мраке террора. Я почувствовал, что мой глубокий долг – остановиться и перед плитой с надписью по-немецки. Мы видим перед собой лик Эдит Штейн, Терезии Бенедикты Креста: еврейки, немки, ужасной ночью нашедшей смерть, вместе со своей сестрой, в немецко-нацистском лагере; как христианка и еврейка, она приняла смерть вместе со своим народом и за свой народ. Немцы, которые в те времена были привезены в Освенцим-Биркенау и умерли здесь, считались Abschaum der Nation – отбросами нации. Сегодня же мы почитаем их с благодарностью как свидетелей истины и блага, не истребившегося и в нашем народе. Мы им признательны за то, что они не покорились силе зла и теперь стоят перед нами как свет в темной ночи. С глубокой признательностью и уважением мы склоняемся перед теми, кто, как три юноши перед вавилонской печью, сумели ответить: «Бог наш силен спасти нас. Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем, и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся».
Да, за этими плитами скрывается судьба бесчисленного множества людей. Они волнуют нашу память, волнуют наше сердце. Они не хотят вызывать у нас ненависти, но, напротив, показывают, насколько ужасны последствия ненависти. Они призывают разум к признанию зла как такового и к его отвержению; они пробуждают в нас мужество добра и сопротивления злу. Они стремятся вызвать у нас чувства, выраженные в словах, вложенных Софоклом в уста Антигоны перед лицом окружавшего ее зла: «Я рождена любить, не ненавидеть».
Слава Богу, с очищением памяти, к которому побуждает это страшное место, растут вокруг него многочисленные почины, имеющие целью воспрепятствовать злу и наделить силой добро. Незадолго до этого момента мне довелось благословить Центр диалога и молитвы. В непосредственной близости проходит сокрытая жизнь сестер-кармелиток, которые чувствуют особое единение с тайной Креста Христова и напоминают нам о вере христиан в то, что сам Бог сошел во ад страданий и страдает вместе с нами. В Освенциме есть Центр святого Максимилиана и Международный просветительский центр Освенцима и Холокоста. Помимо этого, есть Международный дом встреч молодежи. При одном из старых молитвенных домов существует Еврейский центр. Наконец, учреждается Академия прав человека. Таким образом, мы можем надеяться, что из места ужасов прорастет конструктивная мысль, а память поможет противостоять злу и восторжествовать любви.
Человечество прошло в Освенциме-Биркенаучерез «долину смертной тени». Поэтому я хочу, именно на этом месте, произнести в завершение молитву доверия – словами Псалма Израиля и, вместе с тем, христианской молитвы: «Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: |
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, |
Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени |
Своего. |
Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что |
Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. |
... Пребуду в доме Господнем многие дни».