"Философия и современная Европа"

Ватикан.Проф. Армандо Ригобелло в ватиканской газете"Оссерваторе романо"/20.10/ рецензирует недавнее исследованиеBiagio de Giovanni"Философия и современная Европа",автор которого рассматривает историю идей, отметивших формирование Европы нового времени с эпохи Возрождения до Реформации и далее.

Сегодняшняя Европа – наследница универсалистских идей, утвердившихся еще до пришествия просветителей, формулированиемjus gentiumи международного права, после того как она пережила нелегкую борьбу за утверждение национальных государств. Таким образом, универсальность и партикуляризм, универсалистское призвание и эгоцентрические порывы. Автор книги замечает, что европейскаяновая философиядолжна была бы сегодня стремиться стать философией мирового пространства.

Как поясняет рецензент, в конечном счете это означало бы преодоление национального государства во имя универсальности демократических ценностей, - после трагедий, пережитых в ХХ веке. Когдаde Giovanniговорит о "философии", он имеет ввиду прежде всего политическую философию, выдвигая на первый план такие фигуры, как Эразм, Лютер, Маккиавелли. Современная Европа для него рождается вместе с движением гуманистов и великими географическими открытиями. При постоянном памятовании о принадлежности христианству, гуманисты и политики новейшей формации движутся в некоем новом пространстве и с новым его наполнением; разнообразны их связи с христианством, остающимся неким "фоном". На первом плане – культура и "практика", связанные с античным, греко-римским, до-христианским миром. Современная Европа рождается в таком контексте.

Автор рецензии в ватиканской газете считает такой подход упрощенным. Жизненность христианства в лоне общества не может измеряться единственно, или преимущественно, публичными проявлениями веры, той силой, какую оно обнаруживает в создании господствующих учреждений и культуры.

Христианство не есть философия и менее всего – политическая доктрина; это религиозное послание спасения. Внутренняя тревога гуманистов, мятеж Лютера, гипотетический дискурс Уго Гроция о международном праве, которое может найти основание "etiam Deus non esset" – суть проявления жизненности христианского сознания, сталкивающегося с земной реальностью, неизбежно отмеченной несовершенством; и это столкновение дает жизнь различным формам духовности.

В 17-м веке даже и духовная жизнь оказывается перед лицом "рассуждения о методе", уклонений от суровости янсенизма, "Упражнений" св. Игнатия Лойолы, "Провинциальных писем" Паскаля...

Характерна известная работа Бенедетто Кроче – "Почему мы не можем не называть себя христианами". Для этого известногосветскогоитальянского мыслителя – потому, что, даже независимо от конфессиональной принадлежности, наша культура и наша жизнь в значительной мере зависят от имманентного процесса освобождения, внутренне связанного с христианством.

Европейская история непостижима без христианства, и не только в силу ее христианских корней, но и вследствие ее развития в дальнейшие столетия, не в силу продолжающейся единой церковной принадлежности, но как результат постоянно наличествующей напряженности между оптимистической динамикой, устремленной ко спасению – и всецелым осознанием пределов, поставленных жёсткой реальностью. Утонченная проблематика Эразма, драмы совести, терзавшие юного Лютера, горький реализм Маккиавелли при анализе беспринципного поведения Государя, - все это составляет часть христианской Европы.

Статья проф. Ригобелло в "Оссерваторе романо" заканчивается важным замечанием. Только два из великих идеалов, провозглашенных Французской Революцией, положили начало революции в мировом масштабе:свобода– французская революция;равенство – революция в России. Обе они нашли свое завершение в драматической форме, породив страшную диктатуру и море крови. Между тембратствоне дало начала никакой особой революции, так как братство – идея, выходящая за пределы юридических установлений и политических институций. Три великие идеи Французской Революции, - пишет итальянский профессор, - суть идеалы, свойственные христианскому посланию, но для их эффективности они должны действовать одновременно, в эсхатологической перспективе.