2015-09-29 15:48:00

Хильдегарда Михаэлис, бенедиктинка и художница


 «Мы часто говорим, что Бог заставляет нас ждать. На самом деле, скорее истинно обратное: это Бог ожидает нас; Он стучит в двери нашего сердца, до тех пор, пока мы не откроем, чтобы принять Его целиком в нас. Но часто, будучи слишком занятыми, мы попросту не слышим Его».

Восемьдесят лет назад, в августе 1935 года, Хильдегарда Михаэлис отворила свою дверь окончательно. Она родилась 17 ноября 1900 года в Эрфурте; приняла крещение второго декабря в протестантской Predigerkirche, Церкви Прововедников, приором в которой в XIV веке был Майстер Йоганн Экхарт. Никто в семье не предполагал, что она встанет на духовный путь: лютеранской среде, в которой она росла, не соответствовало прохладное отношение обоих родителей к религии. Смерть матери в 1913 году резко обрывает её детство и открывает беспокойную и требовательную юность, стремившуюся, как магнит, к прекрасному. Тем временем, атмосфера в доме в корне изменилась. Новая жена отца ясно даёт понять, что она только и ждёт ухода в самостоятельную жизнь трёх детей от первого брака. Несмотря на то, что Хильдегарда ощущает своё призвание в искусстве, отец заставляет её посещать школу торговли, чтобы она быстрее стала самостоятельной в материальном плане. Получив диплом, и выполнив тем самым пожелание отца, она, наконец, получила возможность поступить в Гамбургскую Высшую школу изобразительного искусства, а также завязать важные контакты с Веймарским Баухаузом (Высшей школой строительства и художественного конструирования), страстно увлёкшись ткачеством.

Для того, чтобы больше не зависеть от отцовского дома, сначала она работает в книжном магазине, где, по её собственным словам, она больше читала, чем продавала; затем работает секретаршей на крупном автомобильном предприятии. Хильдегарда изо всех сил старается сделать художественную карьеру: ради этого она даже становится одной из «перелётных птиц», членом общенационального молодёжного движения «Вандерфёгель» (Wandervögel), участники которого, бродя от деревни к деревне, рассказывали истории детям за пищу и кров, которые предоставляли им учителя  сельских школ. Во время одного из таких путешествий, проходя через вересковую пустошь Люнебурга, Хильдегарда пережила сильнейшую встречу с Богом, которая перевернула ей жизнь. Это было неожиданно.

Конечно, дух её был открытым, всячески подстёгиваемым жизнью, но только в тот момент, внезапно, через красоту творения, ей становится понятной задача: видеть Бога во всём, познавать Его и помогать другим делать то же самое.     Много лет спустя, вспоминая свою молодость и то, как Тайна наполнила ей сердце, она скажет: «Красота, даже в своих самых простых выражениях, уже содержит в себе частицу вкуса Царства благодати и любви, испробовать который полностью мы сможем только в вечной славе. Тем не менее, Царство это уже присутствует среди нас в той мере, в какой мы чисты сердцем. Чистота же сердца означает следующее: всё больше открывать его Богу, чтобы Он мог видеть то, что мы скрываем или считаем неважным».

После озарения в вересковой пустоши Хильдегарда постепенно обретает путь к Церкви Рима. Из глубины памяти всплывали образы её детства: няня-католичка, державшая её четырёхлетнюю на руках во время торжества Corpus Domini в Эрфурте: процессия по широкой лестнице кафедрального собора навсегда оставила в Хильдегарде ощущение красоты, которая двигала всеми. Эта девочка 20 апреля 1927 года будет принята в Католическую Церковь, получив условное крещение (sub conditione) в часовне сестёр-монахинь Святейшего Сердца в Бонн-Пюцхене. Она ощущает большую трудность в исповедании Символа веры, потому что чувствует, что ей не хватает своей истории веры: она всего лишь молодая художница, которую влечёт к католичеству. Но она пылко любит Церковь, ставшую её истинным домом, и ради этой любви Хильдегарда желает твёрдо верить. Несмотря на это, её тонкое чувство прекрасного очень скоро получает удар от мрачного вида многих храмов, зачастую темных и неухоженных.

Однако это страдание превратилось во второе призвание: трудиться для того, чтобы сделать Церковь прекрасной, использовать своё искусство, чтобы выразить красоту Иисуса, присутствующего в Святых Таинствах. Хильдегарда полностью посвящает себя ткачеству и организует свои первые выставки, выражает себя в живописи, в керамике и в скульптуре. Чтобы быть точными, ещё до обращения Хильдегарда получила удивительный заказ изготовить облачение с изображением планет для апостольского нунция в Германии Эудженио Пачелли. Это случилось во время выставки, которая проходила тогда в Кёльне. Но Хильдегарда не знала, что именно она должна изготовить; поэтому, чтобы выполнить заказ, она купила книгу о литургической традиции. Это первое выполненное ею облачение было принято с большим одобрением благодаря её художественному чутью, которое она продолжала развивать, часто посещая большие бенедиктинские аббатства Марии Лаах и Солесмес. Красота обрядов и григорианского пения входили в её душу, выстраивая вокруг Пресвятой Троицы весь её жизненный и художественный путь.

Контакты со многими художниками и организация выставок привели её в начале тридцатых годов в Голландию, где отец пригласит её остаться.

В Германии набирал силу национал-социализм, и пожилой родитель предвидел больше перспектив мира и процветания в этой маленькой стране. Имя Михаэлис в Нидерландах обретало всё большую известность; теперь она работает как независимый художник и растёт число принадлежащих ей мастерских по изготовлению литургических облачений и гобеленов.

Решающий поворот в призвании происходит в 1935 году, когда вместе со своей девятнадцатилетней помощницей и подругой, имевшей степень в древних языках, Хильдегарда решает начать жить исключительно для Бога. Второго августа они находят в Эгмонде маленький недостроенный дом: опустившись на колени, они поют Veni Creator Spiritus; сёстры по вере переезжают туда вместе со своими ткацкими станками и сразу начинают изучать бенедиктинскую Божественную Литургию, желая поскорее петь её полностью. «Всё время, пока рождались замыслы, связанные с нашей общиной, – напишет Хильдегарда пять лет спустя, – было много волнений и движений наощупь в попытках понять, чего требует от нас Бог. Когда же настал день, в который мы втроём пришли сюда, Бог дал нам мужества сказать: ‘Мы подарим Ему всё, что Он от нас попросит’. Таким было наше решение».

Вскоре к ним присоединилась женщина, повар по профессии. Вслед за ней пришли портниха, бухгалтер, секретарша: разные души, но с одним единственным желанием – служить Богу в красоте. «Ora et labora et noli contristari»  - «молись, трудись и будь спокойной»; в их жизни начинает по-новому проявляться бенедиктинская харизма.

Этот Устав присоединил их к великой традиции монахов первых веков и открыл путь их освобождения для Бога. «Тогда Господь начал испытывать нас и делать податливыми, чтобы мы сподобились стать Его орудиями. С помощью страданий и радостей Бог желает, чтобы каждый из нас мог сказать: ‘Вот я, мне не нужно видеть путь более ясно, чем этого хочешь Ты, я хочу лишь уповать на то, что Ты всегда будешь с нами’. И как мы сможем упражняться в доверии, если пытаемся разглядеть всё заранее?».

Разразилась Вторая мировая война, и пятого мая 1940-го года Германия оккупировала Голландию: Хильдегарда была глубоко потрясена этим и в одночасье поседела. В 1942 году было объявлено об обязательной эвакуации: Хильдегарда с сёстрами должна была оставить дом и продолжать монашескую жизнь в экстремальных, очень трудных условиях.

На велосипедах они добирались до ферм, чтобы попросить еды у крестьян, в обмен на которую пряли им шерсть. Но удивительным образом это было время, когда призвания множились.

В самый разгар войны приходили девушки, желавшие разделить жизнь с Хильдегардой, хотя спать им приходилось в курятнике, трудиться и петь хвалу Богу в одной тесной комнате. Тем временем архиепископ Утрехта благосклонно отнёсся к молодой общине и разрешил хранить в ней Пресвятое Таинство: это было огромным даром.

После окончания войны, в 1945 году, можно было вернуться в Эгмонд: их было десять, когда они оставляли дом, теперь же возвращались семнадцать монахинь. Однако местный епископ лишил их возможности хранить Святое Причастие, проявив больше осторожности, чем его собрат из Утрехта.

«Хильдегарда, чего же ты хочешь?»: вопрос большой, как целая жизнь. «Жить для Бога, молясь и трудясь, как сказано в Евангелии». Без приданого? «У меня есть ткацкий станок и я сама». На нескольких страницах Хильдегарда описала, как она представляет жизнь своей общины. Ещё через десять лет она скажет: «Мы должны ждать терпеливо, если Бог оставил нас в зале ожидания. Даже это может быть очень интересным, если по вере нашей мы уверены в благодати, которую дарит нам Господь».

В 1951 году местный епископ отправил в Рим первый проект будущей Конституции монашеской общины: документ вернётся с многими дополнениями и целыми страницами правил и предписаний для монахинь. Четвёртого января 1952 года было получено официальное одобрение Конгрегации Сестёр-бенедиктинок Святой Лиобы. «Выбирая это имя, я думала не столько о самом человеке, сколько о значении имени, которое он носил: Лиоба, на кельтском языке Лиобгита, означает ‘любовь’. Здесь я говорю о нашей любви к Богу, к общине, к ближнему и прежде всего о любви Бога к нам. Снова и снова мы воспеваем эту любовь, которая всё окружает и в которой мы можем жить».

12 марта мать Хильдегарда Михаэлис вручила обеты в руки епископа Гарлемского; на следующий год настал черёд сестёр приносить обеты. После этого начинается долгий период воодушевлённой молитвы и усердной работы, период расцвета, когда число монахинь в общине достигло шестидесяти.

Они прибывают из разных стран: «Каждая из нас говорит на своём языке, но нам нет необходимости всегда понимать друг друга в точности. Мы лишь знаем одно: моя ближняя желает достичь Бога, как и я, поэтому я хочу любить её и делать это с улыбкой».

Хильдегарда воспитывает сестёр в суровости: «Мы должны быть женщинами сильными, способными упражняться в самообладании с помощью дисциплины: если, например, мы продолжаем говорить в часы молчания, это не является знаком духовной силы. Не упражняясь в малом, мы никогда не станем сильными в большом.

Напротив, налагая на себя ограничения, мы станем женщинами с широкими взглядами и сильными. Так наша ответственность укрепится. Приспособившись затем одна к другой, мы дополним друг друга и достигнем прекрасной гармонии».

И ещё: «Наше каждодневное занятие заключается в том, чтобы оторваться от эфемерного и дать вести себя к Богу. Только так жизнь интересна. Если в молитве мы пребываем с Христом, то интуитивно знаем, что всё беспорядочное в нас не имеет отношения к Христу. Он бы многое сделал по-другому. Он смотрел бы на нас взглядом, полным любви и милосердия, как смотрел на Петра. Апостол Пётр видел Христа во плоти; мы же должны видеть Его верой, соединяясь с милосердным взглядом, которым Он на нас смотрит».

Между 1957 и 1960 годами мать Хильдегарда Михаэлис открывает в Орселине, Кантоне Тичино, вторую общину, посвящённую художественным мастерским; в 1963 году в Страсбурге третий дом для изучения богословия и канонического права. В 1968 году наступает черёд общины в Симиан-Колонге, в Провансе, для исследований в художественной и архитектурной области. Во Франции Хильдегарда основала также мужскую общину монахов, посвящённую святому Герману.

Тем временем Второй Ватиканский собор подтверждает и поддерживает её изначальную интуицию, найдя маленькую Конгрегацию готовой внести вклад в путь литургического обновления, применимый ко всей Церкви. После смерти матери Хильдегарды 8 июля 1982 года, общины Эгмонда, Симиан-Колонга и Орселина продолжат свой путь как самостоятельные бенедиктинские монастыри, каждый перерабатывая по-своему художественное и духовное наследие основательницы. Этому научила их она сама: «Святой Бенедикт говорит, что монашеская жизнь должна быть семейной жизнью. Поддерживая друг друга, каждый член семьи должен жить своей жизнью. Посмотрим, к примеру, на наши ели. Посаженные близко, они поддерживают друг друга так, чтобы не росли кривыми или их не повалила сильная буря. Тем не менее каждое дерево имеет свои корни, свою вершину и свою жизненную лимфу. Хотя оно опирается на других, его вершина должна расти вертикально, не задеваемая вершиной другого дерева. Так и мы: можно поддерживать друг друга, но каждый должен стоять на собственных ногах. Как можно жить в молчании и быть всегда обеспокоенным ростом ближнего? Давайте уважать жизнь другого и оставим ему его жизненное пространство. Господь знает, в чём он нуждается, чтобы каждый пришёл туда, куда хочет». Такая атмосфера сохраняется и сегодня среди бенедиктинок Хильдегарды Михаэлис, особенно в их маленьком доме, в Орсенине, чуть выше Локарно: мастерская молитвы, труда и красок, в которой мощно бьётся сердце художницы, сумевшей стать духовной матерью.

 

(О. Серджо Массирони)

 








All the contents on this site are copyrighted ©.