2014-10-31 09:11:55

Женские образы в иконографии ранних веков христианского искусства


Образ женщины сразу появился в изобразительном сценарии палеохристианского искусства, то есть, примерно в тридцатые годы третьего века, когда начал формироваться христианский иконографический язык. Мы видим это в живописной отделке баптистерия, примыкающего к храму Domus Ecclesiae в Дура-Европóс, - античном городе на Евфрате вблизи современного Калат-эс-Салихия в Сирии, существовавшем примерно с 300 года до н. э. до 256 года. В этом старинном баптистерии в манере наив представлен евангельский эпизод встречи Иисуса с самарянкой у колодца.

Там же ещё видны уцелевшие фрагменты цикла фресок, на которых в большую величину изображены женщины, - возможно, те, что пошли в пасхальное утро ко гробу, либо те, что являются главными действующими лицами притчи о неразумных и мудрых девах.

Мы видим это также на фресках, более точных с изобразительной точки зрения, в самой древней части катакомб святого Каллиста, - в одной из так называемых Кубикул (Пещер) Святых Таинств. Там всё ещё можно разглядеть самарянку, беседующую с Христом. Фреска на этот сюжет в те же годы появляется и в Кубикуле coronatio в катакомбах Претестата.

Всё это показывает, – с одной стороны, – что христианское искусство возникает одновременно в центре и на окраинах империи, принимая на вооружение одни и те же схемы и выбирая одни и те же библейские темы, и, – с другой, – что в этот простой выбор сразу просачиваются образы женщин, без каких-либо ограничений или колебаний.

В подтверждение этому, обратим свой взор к римским катакомбам, переместившись в комплекс Присциллы на Виа Салариа Нова, в самое сердце подземного лабиринта второго уровня, самого древнего, и относящегося по времени первых захоронений ещё к первой половине третьего века. Здесь мы увидим несколько фресок, вдохновлённых сюжетом infantia Salvatoris, то есть детства Спасителя, и, в первую очередь, пророческую сцену Рождества, прототип многочисленных изображений Благовещения, и сцену поклонения волхвов.

В этих трёх изображениях, в соответствии с традиционным иконологическим толкованием, ясно виден тот христоцентричный и христологический замысел, который сообщает глубочайший смысл образам раннехристианского искусства. Этот неоспоримый факт и такое глобальное восприятие недооценивали любую мало-мальски значительную роль Марии в этих сценах, но, возможно, не все так просто, как кажется на первый взгляд.
Это правда, что торжественная и окончательная концепция Theotòkos, Богородицы, была принята лишь на Эфесском соборе в 431 году, и столь же истинно, что только с этого момента ведёт свое начало иконопись Пресвятой Богородицы.

Со временем этот процесс будет распространяться именно через иконы, которые будут занимать самые видные места, в апсидах самых престижных богородичных святилищ. Однако мы не можем смотреть на эти богородичные первые изображения в катакомбах, не воспринимая роль Пресвятой Девы как «одной из героинь» в сценах infantia Salvatoris, изображающих детство Спасителя.

Как бы то ни было, возрастание роли Марии – помимо бесчисленных богословских вопросов христологического характера, возникавших в первые два века нашей эры – является постепенным, и достигает своей кульминации в декоре римского святилища Санта-Мария-Маджоре, в апсиде которого, по всей вероятности, появилось первое изображение Марии Богородицы. Этот образ впоследствии был заменен на «Коронование Марии» работы Якопо Торрити во время реконструкции базилики в XIII веке, осуществленной по распоряжению Папы Николая IV.

На мозаиках триумфальной арки Мария изображена в сюжетах infantia Salvatoris, – в «Благовещении», «Рождестве», в «Принесении во храм» и в «Поклонении волхвов».
Множество других женщин, героинь историй Ветхого Завета, изображены на мозаичных картинах нефа богородичной базилики: от Рахили до Лии, от Сепфоры до сестры фараона.

Если из изобразительного мира, содержащего образы Пресвятой Богородицы или библейских героинь, переместиться в тот, что отражает повседневную жизнь первых последователей Христа, то мы встретим в нём немало изображений на надгробиях усопших христианок.

Эти женщины были запечатлены во время их занятий повседневными делами: например, это зеленщица в катакомбах святого Каллиста или хозяйка траттории в катакомбах святого Себастьяна. Многие из них изображены в важные моменты жизни – брака, материнства или принятия усопшей в рай.

Раннехристианский образный ряд усеян портретами усопших женщин, чаще всего изображёнными в молитвенных позах, пребывающими в пышных садах Эдема. В более редких случаях их лица окружены нимбами, чтобы подчеркнуть звание и придать образу сильный элемент прославления.

Искусство катакомб населено множеством женских фигур, которые участвуют в оживленных сценах с похоронными обрядами, – они готовят и подают поминальную пищу.

В катакомбах святых Петра и Марцеллина, например, служанки, которые обслуживают поминальную трапезу, – в которой, к тому же, зачастую, участвовали только женщины, – имеют имена Ирины и Агапе (Мир и Любовь), иносказательно выражая чёткое символическое значение.
С другой стороны, женский образ, естественно, использовался там, где требовался символ «воздетых рук», постоянной молитвы, или там, где художник хотел изобразить Церковь.

Эта последняя аллегория ведет нас к чрезвычайно красноречивому тексту, взятому из книги «Пастырь Гермы» - замечательном литературном произведении первых времён христианства. В этом древнем тексте во втором видении описан сон юноши, который спрашивает: «Как ты думаешь, кто эта старушка, от которой ты получил эту книгу?», на что ему отвечают: «Сивилла». И далее: «Ты ошибаешься». «Кто же тогда?» – «Церковь». «Почему она такая старая?». – «Потому что она была создана прежде всего сущего, потому и старая, и через неё был основан мир» (Видение II, 8, 4, 1).
Этот краткий обмен репликами говорит о метафоре, которая, казалось бы, должна немедленно предстать перед нами в зримом образе. Но вместо этого она заставляет нас ждать: впервые изображение Церкви в виде зрелой матроны, украшенной драгоценными камнями, появляется на фреске, что украшает одну из погребальных часовен в монастыре Бавит, лишь между VI и VII веками, как подсказывает надпись под ней: «Ecclesia».

В остальных случаях, как известно, женское олицетворение Церкви нашло своё выражение в удвоенном и симметричном образе Ecclesia ex gentibus и Ecclesia ex circumcisione, как, например, в знаменитой мозаике на фасаде римской базилики Санта-Сабина. Идентичность двух представленных на ней матрон удостоверена соответствующими подписями, в отличие от того, что можно видеть на мозаике апсиды церкви Санта Пуденциана, где изображен сюжет коронования князя апостолов двумя женщинами, которых лишь по догадке и интуиции можно рассматривать в качестве воплощения двух Церквей.

Спустя один век богословская дискуссия будет вращаться вокруг двух идентичностей Церкви с очевидными последствиями на политическом уровне, и в середине четвёртого века уже можно видеть некоторые скульптурные памятники, которые говорят о Церкви обрезания и Церкви язычников.
Тем самым мы опираемся не только на косвенное свидетельство, связанное с наличием двух матрон в росписи мавзолея Константина, но и на фрагмент рельефа в Британском музее, с вдохновенными образами, с воздетыми в молитве руками. В них явственно угадывается старая Церковь язычников, вместе с князьями апостолов, из которых особо впечатляет фигура святого апостола Павла, изображённого в такой же молитвенной позе с воздетыми к небу руками и вдохновенным взором.

Если этот лондонский рельеф, - несомненно, римского происхождения, - демонстрирует некую схематичность изображения в связи с тесным расположением фигур на фризе, саркофаг «двух сестёр» в катакомбах св. Себастьяна, датированный 392 годом, показывает уже более зрелое и определенное представление: на нём - зеркальное изображение двух женщин, молящихся перед крестом.

Отныне символический язык достигает высоких метафорических уровней и сложных политических и теологических аспектов, занимавших мысли Папы Дамаса и Римской Церкви, пытавшихся объединить две чрезвычайно разрозненные части.

Тем не менее, на данном этапе в христианском искусстве появляются, подобно звёзды в туманности, образы кровоточивой, Сусанны, самарянки, хромой женщины, воскрешенных из мёртвых. Появляются образы мучениц, таких как св. Петронилла в катакомбах Домитиллы, св. Агнессы в катакомбах Коммодилла, женщины из истории спасения, а также женщины безвестные, но от этого не менее знаменательные, из древнейшей христианской общины.


Профессор христианской иконографии при Папском институте христианской археологии Фабрицио Бисконти







All the contents on this site are copyrighted ©.