Женские образы в иконографии ранних веков христианского искусства
Образ женщины сразу появился в изобразительном сценарии палеохристианского искусства,
то есть, примерно в тридцатые годы третьего века, когда начал формироваться христианский
иконографический язык. Мы видим это в живописной отделке баптистерия, примыкающего
к храму Domus Ecclesiae в Дура-Европóс, - античном городе на Евфрате вблизи современного
Калат-эс-Салихия в Сирии, существовавшем примерно с 300 года до н. э. до 256 года.
В этом старинном баптистерии в манере наив представлен евангельский эпизод встречи
Иисуса с самарянкой у колодца.
Там же ещё видны уцелевшие фрагменты цикла фресок,
на которых в большую величину изображены женщины, - возможно, те, что пошли в пасхальное
утро ко гробу, либо те, что являются главными действующими лицами притчи о неразумных
и мудрых девах.
Мы видим это также на фресках, более точных с изобразительной
точки зрения, в самой древней части катакомб святого Каллиста, - в одной из так называемых
Кубикул (Пещер) Святых Таинств. Там всё ещё можно разглядеть самарянку, беседующую
с Христом. Фреска на этот сюжет в те же годы появляется и в Кубикуле coronatio в катакомбах
Претестата.
Всё это показывает, – с одной стороны, – что христианское искусство
возникает одновременно в центре и на окраинах империи, принимая на вооружение одни
и те же схемы и выбирая одни и те же библейские темы, и, – с другой, – что в этот
простой выбор сразу просачиваются образы женщин, без каких-либо ограничений или колебаний.
В
подтверждение этому, обратим свой взор к римским катакомбам, переместившись в комплекс
Присциллы на Виа Салариа Нова, в самое сердце подземного лабиринта второго уровня,
самого древнего, и относящегося по времени первых захоронений ещё к первой половине
третьего века. Здесь мы увидим несколько фресок, вдохновлённых сюжетом infantia Salvatoris,
то есть детства Спасителя, и, в первую очередь, пророческую сцену Рождества, прототип
многочисленных изображений Благовещения, и сцену поклонения волхвов.
В этих
трёх изображениях, в соответствии с традиционным иконологическим толкованием, ясно
виден тот христоцентричный и христологический замысел, который сообщает глубочайший
смысл образам раннехристианского искусства. Этот неоспоримый факт и такое глобальное
восприятие недооценивали любую мало-мальски значительную роль Марии в этих сценах,
но, возможно, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Это правда, что
торжественная и окончательная концепция Theotòkos, Богородицы, была принята лишь на
Эфесском соборе в 431 году, и столь же истинно, что только с этого момента ведёт свое
начало иконопись Пресвятой Богородицы.
Со временем этот процесс будет распространяться
именно через иконы, которые будут занимать самые видные места, в апсидах самых престижных
богородичных святилищ. Однако мы не можем смотреть на эти богородичные первые изображения
в катакомбах, не воспринимая роль Пресвятой Девы как «одной из героинь» в сценах infantia
Salvatoris, изображающих детство Спасителя.
Как бы то ни было, возрастание
роли Марии – помимо бесчисленных богословских вопросов христологического характера,
возникавших в первые два века нашей эры – является постепенным, и достигает своей
кульминации в декоре римского святилища Санта-Мария-Маджоре, в апсиде которого, по
всей вероятности, появилось первое изображение Марии Богородицы. Этот образ впоследствии
был заменен на «Коронование Марии» работы Якопо Торрити во время реконструкции базилики
в XIII веке, осуществленной по распоряжению Папы Николая IV.
На мозаиках триумфальной
арки Мария изображена в сюжетах infantia Salvatoris, – в «Благовещении», «Рождестве»,
в «Принесении во храм» и в «Поклонении волхвов». Множество других женщин, героинь
историй Ветхого Завета, изображены на мозаичных картинах нефа богородичной базилики:
от Рахили до Лии, от Сепфоры до сестры фараона.
Если из изобразительного мира,
содержащего образы Пресвятой Богородицы или библейских героинь, переместиться в тот,
что отражает повседневную жизнь первых последователей Христа, то мы встретим в нём
немало изображений на надгробиях усопших христианок.
Эти женщины были запечатлены
во время их занятий повседневными делами: например, это зеленщица в катакомбах святого
Каллиста или хозяйка траттории в катакомбах святого Себастьяна. Многие из них изображены
в важные моменты жизни – брака, материнства или принятия усопшей в рай.
Раннехристианский
образный ряд усеян портретами усопших женщин, чаще всего изображёнными в молитвенных
позах, пребывающими в пышных садах Эдема. В более редких случаях их лица окружены
нимбами, чтобы подчеркнуть звание и придать образу сильный элемент прославления.
Искусство
катакомб населено множеством женских фигур, которые участвуют в оживленных сценах
с похоронными обрядами, – они готовят и подают поминальную пищу.
В катакомбах
святых Петра и Марцеллина, например, служанки, которые обслуживают поминальную трапезу,
– в которой, к тому же, зачастую, участвовали только женщины, – имеют имена Ирины
и Агапе (Мир и Любовь), иносказательно выражая чёткое символическое значение. С
другой стороны, женский образ, естественно, использовался там, где требовался символ
«воздетых рук», постоянной молитвы, или там, где художник хотел изобразить Церковь.
Эта
последняя аллегория ведет нас к чрезвычайно красноречивому тексту, взятому из книги
«Пастырь Гермы» - замечательном литературном произведении первых времён христианства.
В этом древнем тексте во втором видении описан сон юноши, который спрашивает: «Как
ты думаешь, кто эта старушка, от которой ты получил эту книгу?», на что ему отвечают:
«Сивилла». И далее: «Ты ошибаешься». «Кто же тогда?» – «Церковь». «Почему она такая
старая?». – «Потому что она была создана прежде всего сущего, потому и старая, и
через неё был основан мир» (Видение II, 8, 4, 1). Этот краткий обмен репликами
говорит о метафоре, которая, казалось бы, должна немедленно предстать перед нами в
зримом образе. Но вместо этого она заставляет нас ждать: впервые изображение Церкви
в виде зрелой матроны, украшенной драгоценными камнями, появляется на фреске, что
украшает одну из погребальных часовен в монастыре Бавит, лишь между VI и VII веками,
как подсказывает надпись под ней: «Ecclesia».
В остальных случаях, как известно,
женское олицетворение Церкви нашло своё выражение в удвоенном и симметричном образе
Ecclesia ex gentibus и Ecclesia ex circumcisione, как, например, в знаменитой мозаике
на фасаде римской базилики Санта-Сабина. Идентичность двух представленных на ней матрон
удостоверена соответствующими подписями, в отличие от того, что можно видеть на мозаике
апсиды церкви Санта Пуденциана, где изображен сюжет коронования князя апостолов двумя
женщинами, которых лишь по догадке и интуиции можно рассматривать в качестве воплощения
двух Церквей.
Спустя один век богословская дискуссия будет вращаться вокруг
двух идентичностей Церкви с очевидными последствиями на политическом уровне, и в середине
четвёртого века уже можно видеть некоторые скульптурные памятники, которые говорят
о Церкви обрезания и Церкви язычников. Тем самым мы опираемся не только на косвенное
свидетельство, связанное с наличием двух матрон в росписи мавзолея Константина, но
и на фрагмент рельефа в Британском музее, с вдохновенными образами, с воздетыми в
молитве руками. В них явственно угадывается старая Церковь язычников, вместе с князьями
апостолов, из которых особо впечатляет фигура святого апостола Павла, изображённого
в такой же молитвенной позе с воздетыми к небу руками и вдохновенным взором.
Если
этот лондонский рельеф, - несомненно, римского происхождения, - демонстрирует некую
схематичность изображения в связи с тесным расположением фигур на фризе, саркофаг
«двух сестёр» в катакомбах св. Себастьяна, датированный 392 годом, показывает уже
более зрелое и определенное представление: на нём - зеркальное изображение двух женщин,
молящихся перед крестом.
Отныне символический язык достигает высоких метафорических
уровней и сложных политических и теологических аспектов, занимавших мысли Папы Дамаса
и Римской Церкви, пытавшихся объединить две чрезвычайно разрозненные части.
Тем
не менее, на данном этапе в христианском искусстве появляются, подобно звёзды в туманности,
образы кровоточивой, Сусанны, самарянки, хромой женщины, воскрешенных из мёртвых.
Появляются образы мучениц, таких как св. Петронилла в катакомбах Домитиллы, св.
Агнессы в катакомбах Коммодилла, женщины из истории спасения, а также женщины безвестные,
но от этого не менее знаменательные, из древнейшей христианской общины.
Профессор
христианской иконографии при Папском институте христианской археологии Фабрицио Бисконти