Французский Национальный консультативный Комитет по этике об эвтаназии и ассистированном
суициде
В 1998 году Эдвард Бронгерзма, пожилой голландский сенатор, достигши возраста восьмидесяти
шести лет, попросил своего врача помочь ему умереть, потому что он «устал жить»;
так и произошло: Филип Суториус, его врач, дал ему выпить смертельный коктейль из
наркотиков, хотя сенатор и не страдал никакой серьезной и неизлечимой болезнью. Амстердамский
апелляционный суд признал врача Суториуса виновным, но не приговорил к тюремному заключению.
Сторонники эвтаназии с недовольством отнеслись к вердикту суда, посчитав, что он недостаточно
широко понимает границы «добровольной смерти», и выразили надежду, что Суториус подаст
еще одну апелляцию - в верховный суд страны. «Причина, по которой он был признан виновным:
он исходил не из медицинских соображений, а из того факта, что пациент устал от жизни»,
– заявила председатель суда Лисбет Дюбуа. «Суд не стал приговаривать его к тюремному
заключению, поскольку он действовал из сочувствия к пациенту и поскольку случай мог
бы стать прецедентом», – сказала она. С тех пор прошло 15 лет, и «голландский Верховный
суд, – заявляет юрист Беранжер Легро в своей книге, посвященной проблеме «добровольной
смерти», – продолжает проявлять большую снисходительность к врачам, которые соглашаются
практиковать эвтаназию по просьбе любого человека, просто уставшего от жизни».
Этой
же проблеме посвящен документ французского Национального консультативного Комитета
по этике (CCNE), опубликованный в июне прошлого года. Протокол № 121, – объемом около
семидесяти страниц, – озаглавленный Конец жизни, личная свобода, желание умереть,
заслуживает того, чтобы прочитать его с большим вниманием: из него становится понятно,
почему Комитет не признал за человеком право в конце жизни «иметь доступ к медицинской
процедуре, направленной на то, чтобы ускорить его смерть», то есть, к эвтаназии или
к асcистированному суициду.
Выявляются важные данные, которые оправдают опасения
в том, что принятие закона, разрешающего практику так называемой «сладкой смерти»
ведет к опасным и тревожным отклонениям, одним из которых, когда в Нидерландах этот
закон еще не вступил в силу, стал именно случай сенатора Бронгерзма.
Опыт стран,
в которых было решено принять закон в пользу эвтаназии или ассистированного суицида,
то есть, помощи в самоубийстве, является важной информацией к размышлению тех государств,
которые решают для себя, нужно ли узаконить этот вопрос, или собираются внести изменения
в уже существующие законы. Протокол 121 тщательно рассматривает опыт Орегона и штата
Вашингтон в США, опыт Швейцарии, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга в Европе. Внимательного
читателя ждет немало сюрпризов во всех смыслах. С одной стороны, например, может удивить
низкое число случаев ассистированного суицида, имевших место в 2011 году в штате Орегон,
71, что составляет около 0,2 процента смертей в год; или в штате Вашингтон, 94 случая.
Или, например, заставляет задуматься такой факт, что, – все в том же американском
штате, – среди больных, которые имеют право получить рецепт на смертельное средство,
более трети не выписывают его; менее трети просят рецепт, но не используют его, и
лишь оставшаяся часть требует выписать рецепт и использует его, чтобы уйти из жизни.
С
другой стороны опыт таких стран, как Швейцария является символическим. В то время
как эвтаназия там не разрешается законом, помощь в самоубийстве возможна даже в отсутствие
федерального или кантонального законодательства, с единственным ограничением, что
«акт не был совершён в соответствии с эгоистическими мотивами», что, конечно, довольно
трудно проверить. Реальность швейцарской Конфедерации, говорится в Протоколе, состоит
из ассоциаций ассистированного суицида, которые очень активны в своей деятельности,
с жестким маркетингом и рекламой (объявления, радиорекламы, плакаты в метро), с процветающим
объемом бизнеса (в некоторых случаях – с удвоенным объемом всего за несколько лет,
и, в целом, превышающим более миллиона швейцарских франков в год), способные привлечь
«клиентов» даже из-за границы, с помощью косвенного продвижения этого жуткого «туризма
смерти», поскольку для этого не обязательно быть гражданином Швейцарии.
В
связи с этим Протокол 121 приводит некоторые случаи еще более очевидного злоупотребления:
осенью 2007 года были выявлены самоубийства, организованные в несоответствующих местах,
таких как автомобили или автофургоны на парковках; в отсутствии «классического» фенобарбитала
натрия, принимаемого перорально, без колебаний, по крайней мере в одном случае, его
заменили газом гелия; были зарегистрированы свидетельства людей, сообщивших о пепле,
сброшенном в цюрихское озеро в октябре 2008 года; все чаще клиентами этих ассоциаций
ассистированного суицида становятся люди, не имеющие для этого разумных оснований,
и даже не страдающие какой-либо патологией. В качестве примера французские биоэтики
приводят данные, касающиеся Ассоциации Exit Deutsche Schweiz, из которых видно, что
в период между 2001 и 2004 годами 34 процента людей, которым она помогла покончить
с собой, не страдали какой-либо смертельной болезнью; эта немецкая ассоциация помогает
умереть даже людям, страдающим психическими заболеваниями или расстройствами.
Не
очень отличается на практике ситуация в Нидерландах, стране, где эвтаназия разрешена,
так же, как в Бельгии и Люксембурге, где отмечается устойчивый рост случаев: на 18
процентов больше в период между 2010 и 2012 годами. Ситуация настолько серьезна, что
еще в 2009 году, когда рост составил «всего» 13 процентов в год, Организация Объединенных
Наций выразила в особом заявлении озабоченность в связи с увеличением числа случаев.
Если еще вспомнить о том, что в этой стране человеку, просящему об эвтаназии или помощи
в самоубийстве, «должно быть не менее 12 лет», и о том, что там существует, хотя и
не признается законом, такой документ, как «Протокол Гронингена», который позволяет
убийство новорожденных с тяжелыми болезнями, то понимаешь, что видишь практическое
представление того «скользкого пути», которого так боятся сторонники биоэтики.
В
подобной обстановке практически никто из врачей не удерживается от соблазна «срезать
углы»: несмотря на то, что закон предусматривает для врача обязательную консультацию,
по крайней мере, с одним из своих коллег (в 2001 году следовало консультироваться
с двумя другими врачами, один из которых должен быть психиатром), перед тем, как
приступить к эвтаназии или ассистированному суициду, постоянно увеличивается число
случаев, когда из-за «срочности» не проводится никаких консультаций, и врач решает
все в одиночку. Ситуация в Бельгии, стране, в которой, по мнению французского Национального
консультативного Комитета по этике количество эвтаназий людей, страдающих от нервно-психических
расстройств возросло с 8 процентов до 24 процентов за два года, является, в некотором
смысле, хуже: она прошла путь от 429 случаев эвтаназии в 2006 году до 1133 случаев
в 2011 году, и федеральная комиссия по контролю и оценке, учрежденная правительством,
кажется, не имеет никаких полномочий для того, чтобы предотвратить случаи злоупотребления,
так как она может действовать только постфактум.
Таким образом, нередки случаи,
подобные тому, что был выявлен в 2011 году, когда супружеская пара получила эвтаназию,
при этом муж в терминальной стадии рака, а его жена страдала только из-за преклонного
возраста и болезни супруга, либо случаи эвтаназии, когда ее совершали непосредственно
медсестры.
И какова же роль паллиативной терапии во всей этой картине? Известно,
что сторонники возможности сокращения жизни тех, кто об этом просит, постоянно утверждают
о том, что паллиативная медицина и логика эвтаназии могут спокойно сосуществовать
рядом, и что эта последняя способна разрешать сложные случаи, и не препятствовать
развитию первой. Протокол 121 четко заявляет: все это обстоит не так.
В Нидерландах
на самом деле увеличилось число центров паллиативной помощи, но, наряду с этим, все
более широкое применение приобретает седативная фармакология, которая сама по себе
не имеет ничего общего с желанием сократить жизнь, но, при использовании в соответствии
с надлежащей клинической практикой, должна быть оставлена в качестве чрезвычайной
меры в конце жизни, когда иными средствами снять боль невозможно; в 2002 году в Бельгии,
20 процентов врачей, консультировавших уместность или неуместность проведения эвтаназии,
имели специализацию в паллиативной терапии, но этот процент сократился вдвое в 2009
году, как будто произошла инволюция в обучении этой отрасли медицины. «Существует
риск того, – четко говорится в Протоколе, – что пациенты, которые могли бы вновь
обрести вкус к жизни, не получат помощи, на которую они имеют право».
Характерными
являются также данные, которые показывают, у каких врачей просят чаще всего «сладкой
смерти»: в 50 процентах случаев это врачи широкого профиля, в 40 процентах это узкие
специалисты, и только в 10 процентах случаев врач является специалистом паллиативной
терапии. Эта цифра подтверждается и нашим повседневным опытом, – говорится в Протоколе:
за десять с лишним лет деятельности было всего два или три случая реальной необходимости
в эвтаназии, на сотни и сотни требований, которые мы получаем.
Исходя из вышеизложенных
данных, необходимо поощрять широкое размышление на тему конца жизни, в надежде, что
опыт других поможет избежать уже пройденных ими ложных путей.
При использовании
материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.