Иоанн-миротворец. Полвека энциклики "Pacem in terris"

Очень редко Папской энциклике удавалось вызвать столь обширный резонанс в средствах массовой информации, какой имела энциклика "Pacem in terris", "Мир на земле". Официально опубликованная 11 апреля 1963 года, — но подписанная за два дня до этой даты, утром 9 апреля, перед телекамерами и фотографами во время публичной церемонии, которая, разрушив веками установленный протокол, содействовала ее быстрому распространению по всей планете — энциклика Иоанна XXIII имела ни с чем не сравнимое освещение в международной печати, вызвав такую бурную реакцию мирового общественного мнения, которая на сегодняшний день имеет всего несколько аналогичных примеров, связанных с реакцией мирового сообщества на папские энциклики современной эпохи.

Почти сразу же после ее издания крупнейшие телеграфные агентства мира дали комментарии на страницах печати, насчитывающие от 10 тыс. до 40 тыс. слов. Некоторые из них были просто восторженные. Большой интерес проявила к ней и пресса социалистических стран. На нее ссылались в выступлениях политики на Западе (Дж. Ф. Кеннеди) и на Востоке (Н.С. Хрущев, В. Гомулка). По поводу ее устраивались симпозиумы, в том числе и в ООН в Нью-Йорке. Газеты всех стран, от Соединенных Штатов до Советского Союза, от Франции до Германии, от Югославии до Польши, от Великобритании до Испании, вплоть до Японии, посвятили публикации энциклики пространные комментарии, в которых подчеркивались, главным образом, два аспекта папского документа: “вселенский” масштаб его пастырско-богословского учения, то есть, то, что он обращен не только к католическому миру, и его важное международное политическое значение, связанное с укреплением авторитета ООН.

Так, если «The Washington Post» наделила энциклику определением «великого светильника», зажженного на весь мир, то «New York Herald Tribune» подчеркнула «необыкновенное мужество» Папы Иоанна XXIII в том, что он «пробудил совесть всех людей доброй воли во всем мире». Точно так же, «The New York Times» подчеркнула исключительное историческое значение этого Папы, потому что он обратился ко всем людям «без различия их расы, верования и политических мнений», и утвердил важность Организации Объединенных Наций в качестве «краеугольного камня» международного порядка. Газета «Le Monde» назвала эту энциклику «реалистичной, безмятежной, уверенной в будущем», в то время как испанская монархическая газета представила ее как «веху в развитии политического учительства Церкви».

Даже газеты Восточной Европы, хотя и исказили беззастенчиво содержание энциклики, в итоге были вынуждены выразить бурное одобрение Папе Иоанну XXIII. Например, польская газета «Życie Warsawy» подчеркнула тот факт, что энциклика Папы содержит целый ряд принципов, разделяемых «всеми борцами мира», в то время как советское агентство печати ТАСС уделила особое внимание новизне папского документа, и прежде всего – «повышению роли рабочего класса» в учительстве Преемника Петра.

Несомненно, вся эта масса мнений, заполнявшая первые страницы печатных изданий, стала – как писалось в то время – своего рода «плебисцитом одобрения энциклики о мире», плебисцитом, превзошедшим своими масштабами положительную реакцию на столь же потрясшую мир энциклику Mater et magistra (Матерь и Наставница) 1961 года, что невозможно объяснить исключительно той огромной медиа-привлекательностью личности Папы Иоанна XXIII, которая, в частности, была вызвана тем, что газета «Time» назвала его человеком года именно в 1962 году, но следует принять во внимание, по крайней мере, два элемента.

На самом деле эта энциклика уловила и выразила тревоги, витавшие в воздухе: огромную опасность термоядерной войны, грозившую разрушить мир после кризисов Берлина 1961 года и кубинского кризиса 1962-го. Тревоги, которые ощущались, во всей их драматичности, мировым общественным мнением, которому этот труд Папы Иоанна XXIII предлагал новаторский и полный надежды ответ. Этот ответ прозвучал от имени Церкви, которая своими действиями выступала как великий посредник между силами мира.

Однако, это главным образом социально-политическое прочтение энциклики вызвало в дальнейшем еще один элемент в отношениях, часто противоречивых, между Церковью и средствами массовой информации.

Если с одной стороны публичный прием этого папского документа был знаком, вероятно, одной из вершин отношений между католической Церковью и масс-медиа, то с другой стороны он также представлял собой один из моментов ускорения того процесса упрощения восприятия петрова Учительства, столь типичного для современной эпохи.

Энциклика действительно была воспринята прежде всего с социально-политической точки зрения. Комментарии итальянских газет, больше, чем иностранных, в полной мере отражают этот стереотипный взгляд, который, существенным образом, способствовал воображаемому противопоставлению «стороннику левых Папы Ронкалли» «стороннику реакционеров Папе Пачелли». Этот взгляд парадоксальным образом объединял как консервативную, так и прогрессивную печать.

Нашумевшим в связи с этим стало представление энциклики «Pacem in terris» миланской газетой «Corriere d’Informazione», которая намеренно исказила название энциклики, назвав ее Falcem (то есть, Серп) in terris, с очевидной ссылкой на символ итальянской коммунистической партии. Это искажение свело значение папского документа к своего рода уступке политической культуре левых.

Не отставала от нее и римская газета «Il Tempo», назвавшая энциклику Иоанна XXIII «энцикликой энтузиазма, задуманной под знаком оптимизма и иренизма».

С другой стороны, левая печать подчеркивала сверх меры момент разрыва с прошлым — противопоставляя, к примеру, содержание универсального диалога энциклики с поведением Пия XII, который, напротив, объявлял «анафемы, отлучения и крестовые походы против части человечества», — и одновременно находила элементы политическо-идеологической преемственности между учительством Церкви, советской внешней политикой и размышлениями Пальмиро Тольятти о судьбе человеческого рода. И, таким образом, если газета «Paese Sera» превратила Папу в своего рода сторонника хрущевской политики сосуществования, издание коммунистов Италии «l’Unità» утверждало, что 20 марта 1963 года, за несколько дней до публикации энциклики, Пальмиро Тольятти выразил проблему мира практически теми же словами, что и Иоанн XXIII в энциклике.

В 1973 году, в первое десятилетие Pacem in terris, будущий секретарь итальянской коммунистической партии Алессандро Натта беззастенчиво утверждал, что именно эта партия запустила «процесс обновления, охвативший также католический мир».

Естественно, мир, на который ссылались коммунистические руководители, был существенным образом вопросом международных отношений, и в их выступлениях не было и следа о глубоком значении, которое, напротив, характеризовало всю «Pacem in terris», иными словами, о мире, как о здании, которое следует созидать постоянно, и как о сети межличностных и международных отношений, соответствующих чаяниям человеческой души.

Тем не менее, это толкование, имевшее тенденцию к сведению петрова учительства к одному из элементов культурной политики, наравне с пацифистскими движениями, вызвало немало недоразумений в коллективной идентичности культурных групп и ассоциаций католического толка.

Лишь Иоанну Павлу II, в 2003 году, во время иракского конфликта, удастся преодолеть всякое недоразумение и неоднократно упоминать энциклику Иоанна в ее наиболее глубоком значении, оценивая ее «исключительную актуальность, и подчеркивая, что существует четыре «столпа», на которых можно строить здание истинного мира: то есть истина, свобода, справедливость и любовь.
При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.