Мария, наставница молитвы, на полотнах Менабуои, Беллини и Росси

"Младенец родился нам". Эту радостную весть народу возглашает Мария, у rоторой действительно родился Младенец, Которого Исаия называет " Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира" (Ис, 9, 6c).

Именно такой, возглашающей, мы видим её на внутренней арке свода баптистерия собора Падуи, на фреске, располагающей Марию в центре небесного собрания, превосходящей размерами других святых, с руками, вознесенными в древнем молитвенном жесте. В этой грандиозной композиции Джусто де Менабуи представляет молитву Марии как цель всей истории: под ней, по краю купола изображено сотворение мира, начальная фреска цикла сцен, взятых из Книги Бытия, в то время как по правую и левую сторону Марии простирается "великое множество людей, которого никто не мог перечесть" (Откр 7, 9); таинственен также образ огромного Христа, изображенного на вершине купола, держащим книгу, на которой написано Ego sum alpha et omega.

В апокалиптическом контексте падуанского купола фигура Марии, молящейся среди святых, под Христом Альфой и Омегой, имеет прежде всего брачный смысл. Последняя книга Нового Завета завершается мольбой «невесты» Церкви к своему Жениху; вместе со Святым Духом она восклицает "Приди!" (Откр, 22, 17a). Дух и Церковь призывают последнего и решающего пришествия Иисуса, Который в предыдущем стихе называет Себя "корнем и потомком Давида, звездой светлой и утренней" (22, 16b), и текст призывает любого, кто слушает или читает, повторять: "Приди!", добавляя: " Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром" (22, 17b). Таким образом на падуанской фреске Марии, прообраз Церкви, воплощает исконный порыв молитвы, которая есть жажда, страстное желание, подобное желанию невесты, когда "смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние" (ср. Песн, 2, 11-13a); молитва, на самом деле, – это уповающее ожидание ответа, "Ей, гряду скоро!" (Откр, 22, 20), и призыва Жениха: "Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно" (Песн, 2, 13b-14).

Отвечающий так – Тот, Кто принес Себя в крестную жертву, – эта фреска в Падуе расположена над огромным настенным Распятием, – и в случае Христа – как ни в каком другом – можно утверждать, что "крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный!" (Песн, 8, 6b). Вот молитва неба: пылкий ответ, многоголосный диалог, гармоничная песнь любви.

Именно такой тип молитвы является темой особой категории изображений, так называемого «Священного собеседования», разработанного с особом проникновением и поэтичностью венецианскими художниками XV e XVI веков. В картинах «Священного собеседования» святые разных эпох изображались вокруг Марии с Младенцем. Нередко на таких картинах есть и ангелы-музыканты. Эта деталь облекает молчащих персонажей чувством гармонии, как если бы они слушали музыку, неслышную нам; одним из первых примеров такого типа изображений является картина Джованни Беллини, написанная около 1480 года для церкви монастыря св. Иова в Венеции.

Фигуры ангелов или юных музыкантов не были абсолютным новшеством на картинах XV века, но на полотне Джованни Беллини музыканты расположены в самом центре композиции, и атмосфера мечтательности, которая передается зрителю, подсказывает, что все персонажи действительно слушают. Здесь музыка становится ключом общности, исходящего от Тела Христова. Свет здесь становится зримой музыкой, воздействующей на глаз живописной гармонией. В отличие от тосканских художников, располагавших своих персонажей в ярком полуденном свете, Беллини предпочитает рассеянное освещение раннего вечера. У Антонелло да Мессина, творившего в Венеции в 1475-1476 гг., он научился использовать непрямой свет, который окутывает и пронизывает объемы и массы и – также у Антонелло – усовершенствовал свою технику письма маслом, развитую фламандцами, и уже известной к тому времени на севере и юге Италии. Именно масло позволило ему оставить блестящие, но матовые тоны живописи в технике темперы, в поисках эффектов хроматической прозрачности и оживления поверхности с помощью приемов велатуры и смешения: теплые тона плоти, отблеск ярких тканей, "точки света" на парче и в мозаике водоема представляют собой настоящий праздник для глаз. Свет, объединяющий здесь персонажей, является метафорой их общей молитвы.

"Царицей" этой естественной вселенной, окутанной мягким светом, является всегда Мария, поставленная выше других персонажей, потому что она – дочь Света, матерь Света, невеста Света.

Мария, Которая умеет слушать и отвечать Всемогущему «да», возвеличивая Его в душе за «великое», которое Он совершил ей, также является наставницей молитвы. Мне бы хотелось завершить песней Девы из Евангелия Луки: триптихом Magnificat, написанным Филиппо Росси в 2008 году. Три огромных полотна, составляющих единую сцену, выражают благодарность Марии своему Творцу, – благодарность, которую художник толкует в музыкальном ключе. Молитва юной женщины, избранной Богом, чтобы принести Христа в мир, восходит к Богу громко, но нежно и мелодично.

Но это песнь на два голоса. В нижней части триптиха, переливаясь оттенками золота, о трех нотных станов восходят к Богу гармоничные ноты. Нотные станы отличаются друг от друга: в центральной части, как бы подсказывая музыкальное движение мелодии, нотный стан прерван, в то время как на двух боковых полотнах нотные станы соединяют творение с Творцом. Мария колеблется и, взволнованная, спрашивает у ангела: "Как будет это, когда Я мужа не знаю?" (Лк, 1, 34). Три полотна вместе составляют симфонию, которая распространяется на все творение, – более того, кажется, что музыка от картины и зритель оказывается полностью вовлеченным в нее. В этой главе мы шли к тому, что молитва – это сердце человеческой жизни, и прежде всего жизни веры; Росси идет дальше, подсказывая, что молитва – сама жизнь.
Тимоти Вердон, L'Osservatore Romano

При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.