Папа, доступный всем: к 100-летию Альбино Лучани

«Каким он был – Иоанн Павел I? Почему он сразу вызвал глубокую симпатию не только у верных католиков? Почему так удивлял его способ общения со всеми?». С этих вопросов началась встреча, организованная газетой L’Osservatore Romano и Вестником св. Антония, и состоявшаяся 8 ноября в старом зале Синодов в Ватикане. Конференция называлась «Ostensus magis quam datus. К столетию со дня рождения Альбино Лучани».
Альбино Лучани родился в итальянском регионе Венето 17 октября 1912 года в очень бедной семье, повседневные трудности которой несла на себе мать, потому что отец эмигрировал в поисках работы. То есть, Лучани жил в самой гуще народа, знал, что такое трудности, и вместе с тем, это была среда, где Церковь представляла собой единственный ориентир в жизни.
В одиннадцать лет Лучани поступил в семинарию, и окончил ее уже священником в 23 года: он научился там строгой дисциплине жизни и пониманию пастырской функции Церкви, основанной на трех предпосылках: отдаление от мира, послушание настоятелям, абсолютная верность Церкви.
В эту картину вписались также его личные черты: широчайшее интеллектуальное любопытство и неиссякаемый интерес к чтению, который заставил настоятеля даже опасаться за его призвание.
Любовь к книгам придала неповторимый тембр его пастырской деятельности, обогатив ее цитатами и ссылками: для объяснения разных ситуаций и понятий Лучани постоянно использовал в своих статьях и проповедях литературные реминисценции из Эзопа, Лафонтена, братьев Гримм, Марка Твена (его любимого писателя), Чарльза Диккенса, Поля Бурже и Альфонса Доде, Клоделя и Бернаноса, Честертона, Анатоля Франса, Соловьева, Бернардино из Сиены.
Однако все это – оставаясь в русле дисциплины Церкви того времени: «Какой бы сильно не была моя страсть к чтению и знаниям, – писал он позже, – я вовсе не был священником-авангардистом, из-за моего чувства послушания, дисциплины и почтения к Учительству Папы и епископов».
Первое публичное выступление Альбино Лучани как Папы состоялось утром в воскресенье 27 августа 1978 года.
Накануне вечером он появился в центральной ложе ватиканской базилики и, по обычаю, ограничился благословением urbi et orbi. Он выразил желание монс. Виргилио Ноэ, тогдашнему церемониймейстеру папских литургий, желание сказать также несколько слов, но ему это было не рекомендовано, поскольку церемониал этого не предусматривал. Тем не менее, вновь избранный Папа выдвинул еще одну неожиданную просьбу: чтобы на следующий день телекамеры снимали все события его первого утра в качестве Римского Епископа, речь к кардиналам, собравшимся в Сикстинской капелле, и затем Ангелус на площади св. Петра. Но если речь была выдержана в традициях (латынь и величественное «мы»), то абсолютной новинкой стал Ангелус, прочитанный из центральной ложи. Ни один из журналистов не знал, что скажет Папа, поскольку пресс-офис не распространил никакого текста. Все ждали, что кто-то вложит ему в руку подготовленный текст, но вместо этого Папа начал говорить экспромтом. Без всякого вступления он сразу приступил к главному: “Вчера утром я спокойно пошел голосовать в Сикстинскую капеллу. И даже представить себе не мог, что там произойдет”».
Краткий, даже можно сказать молниеносный понтификат Лучани, Папы, умевшего говорить экспромтом, – что вовсе не означало какую-то непродуманную импровизацию, – определил собой радикальное и необратимое изменение в способе общения Римских Пап.
Опытнейший журналист (в 1960 году он подробно останавливается на "слове Божием", "облеченном в печатное слово" то есть, на возможности сделать газеты и журналы одним из средств евангелизации), а затем Папа, чувствовавший себя перед камерой как рыба в воде, Лучани был во всем человеком ХХ века. Он всегда понимал важную роль системы средств массовой информации в современной жизни и необходимость того, чтобы миряне и духовенство использовали ее в своей апостольской деятельности.
Известный как улыбающийся Папа, Лучани прекрасно знал, что живет в нелегкое время. «Сирано де Бержерак, – писал он в 1977 году, – имел одно искушение: создавать себе врагов любой ценой. Это из протеста: он видел слишком много людей, которые заводят друзей, жертвуя для этого даже своими принципами и порядочностью. И я его понимаю». Лучани знал, что его полемика создает пустоту вокруг него, но он не отступал: «А что бы вы сделали на моем месте? Должен ли я запретить себе любое упоминание об ошибках или распространенных опасных мнениях?
Я так не думаю, иначе это было бы предательством своей миссии и христианского народа, который первым имеет право знать, каковы добродетели, открытые Богом». Но у Лучани противопоставление миру никогда не принимало формы крестового похода, чем грешило пастырство его времени. У него всегда был другой стиль, легкий и лишенный занудства.
Пять воскресных выступлений перед чтением молитвы Ангелус, четыре катехизических наставления во время общей аудиенции и двенадцать речей составляют в совокупности четыре недели учения Иоанна Павла I. Но из всех его слов, фразой, вошедшей в историю, стало утверждение, содержащееся в Ангелусе 10 сентября: «Бог есть Отец; но еще больше Он – мать».
Заявив о том, что Бог является еще больше матерью, чем отцом, Лучани ни в чем не поддержал феминистскую теологию, но выразил преемственность с древней традицией (Климент Александрийский, кажется, был первым Отцом Церкви, установившим параллель между отцовством и материнством Бога). Он предложил прежде всего образ Бога, который возникает от образа человечества в целом, совмещая черты обоих полов. Бог есть отец и мать по отношению к Своим творениям.
Даже выбор имени, в конце концов, был красноречивым: решив называться, как два его предшественника, он тем самым сразу подтвердил, что его цель заключается в том, чтобы получать и передавать наследие Второго Ватиканского Собора. И эта задача не может не вызывать уважения: управлять Церковью, избегая как скачков вперед новаторов, так и бегства назад традиционалистов.
Каким же был на самом деле Иоанн Павел I? Кто был этот Папа, умевший улыбаться? Лишен смысла образ, создаваемый десятилетиями и построенный на незнании, жажды сенсаций и общих мест, и который изображал эти тридцать три дня понтификата через образ Папы-деревенщины, добряка и скромного человека, убитого во сне в результате ватиканских дворцовых интриг (этот последний аспект был исследован испанским писателем Хуаном Мануэлем де Прада, который выявил истоки этого «литературного поджанра» в Фредерике Уильяме Рольфе, прозванном Барон Корво, авторе романа Адриан VII, написанном им в 1904 году).

За смиренным священником, скромным, вежливым и незаметным, по сути, на самом деле, скрывалась оригинальная личность, прочное и глубокое самообразование, необычайная любознательность, чувство современности, которое оттачивалось на протяжении всей жизни, глядя на мир снизу, а не сверху. Он был традиционным епископом, но способным смотреть ясным взором на новое, идущее вперед, чтобы: обеспечить обновление Церкви, сохраняя ее строение. В нем сочеталась традиция и динамизм.
«Альбино Лучани был воистину человеком ostensus magis quam datus. В своем очень кратком появлении он был визитом Бога в Свою Церковь», – сказал его нынешний преемник в Венеции, Патриарх Франческо Моралья. «Этот сын венецианской земли был человеком веры, верующим, священником, который всегда стремился возвещать Евангелие, не отступая от него, не идя на компромиссы. Этот свет просвещал его еще с тех пор, как он был молодым семинаристом, вплоть до избрания на Папский Престол».
Конечно, время понтификата Иоанна Павла I было очень коротким, и нам, людям, всегда трудно понять слишком короткие события, – сказал патриарх. – Стал бы этот славный сын католической Церкви Венето энергичным правителем, как Пий X, блестящим новатором, как Иоанн XXIII или суровым консерватором, как Григорий XVI, это вопрос, на который невозможно ответить.
Единственным бесспорным фактом является то, что его краткий понтификат послужил для того, чтобы открыть путь самой настоящей революции: доступ к папскому престолу, после почти пятисот лет, епископу не итальянцу. Об этом в 2004 году писал кардинал Ратцингер, который в августе 1978 года был одним из его избирателей.
При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.