Из истории Папской Сикстинской музыкальной капеллы: Начало

История Сикстинской капеллы началась задолго до того, как появилась должность директора. До того, как Джузеппе Баини стал официально первым дирижером Папской музыкальной капеллы, хористы обходились обычным «сольфеджио», в том смысле, что был кто-то, кто «сольфеджировал» и отбивал такт. Когда хор пел а капелла, достаточно было рук; если же его сопровождали инструменты, использовался жезл, которым ритмично били о землю.
Жан-Баттист Люлли, слава Франции XVII века, стал жертвой этого способа дирижирования и своей неосторожности: 8 января 1687 г., дирижируя Те Деумом по случаю выздоровления короля Людовика XIV, Люлли поранил ногу наконечником трости, которой в то время отбивали такт. Рана развилась в нарыв и перешла в гангрену. Врачи советовали ему ампутировать ногу, но, как известно, дирижеры ни к кому не прислушиваются.
Люлли скончался через несколько месяцев от последствий ранения. И, вероятно, в ту же эпоху, пусть и не с ним, открывается путь, который приведет к определению роли дирижера. Однако потребуется еще целое столетие, чтобы прояснить, что музыку делают многие, но управляет этим процессом только один.
Нужно будет ждать еще по крайней мере до 1816 года, когда начинается восхождение Баини, с его назначения на должность секретаря-«летописца». Это была одна из тех должностей, которые в руках бюрократа превращались в скучную и даже бесполезную, потому что практически заключалась в том, что нужно было вести дневник обо всем, что происходило в хоре. Но если на подобном месте оказывается талантливый музыкант, то, записывая детали повседневной жизни важнейшей музыкальной капеллы мира, он получает возможность проявить свою компетентность и знание ее исполнительской и исторической традиции.
Уже через год, в 1817-м, из летописца Баини превращается в главного героя новостей, о которых сообщалось в дневнике. "Невозможно переоценить неустанные заботы нашего почтеннейшего господина дирижера, которые он проявляет на благо всего хора со всех точек зрения.

Глубокие знания и обширная эрудиция сочетаются в нем с неустанным трудом; и он терпит всевозможные неудобства ради того, чтобы привнести новый блеск в исполнение хора на пользу всем. Его имя останется бессмертным в истории Папской капеллы из-за любви, уважения и благодарности, которые все справедливо питают к нему", – говорится в летописях тех времен, когда будущий директор был еще временным дирижером, но уже начал влиять непосредственно на исполнение, как с точки зрения репертуара, так и художественного уровня.
Однако известно, что ситуация была достаточно сложной даже для такого композитора, как он, уже утвердившегося в то время. Следовало решить две основных проблемы, назревших очень давно, и которые, в итоге, останутся нерешенными даже после смерти Баини. В первую очередь, поскольку это был исключительно мужской хор, стояла задача найти высокие голоса. Возможных путей было не так уж много: либо ввести в состав хора женщин – это никогда даже не обсуждалось – или продолжать с кастратами, либо же предоставить больше места фальцетам.
Несмотря на все проблемы, членами Сикстинской капеллы всегда оставались только взрослые мужчины. Среди сопрано были и певшие фальцетом и кастраты, а альты пели естественными голосами, потому что высокие мужские голоса с легкостью покрывали диапазон, использовавшийся в репертуаре Сикстинской капеллы. Проблема голосов сопрано была и останется на протяжении всего срока Баини и его преемника Доменико Мустафы; вплотную к ее решению сможет подойти только Лоренцо Перози в начале ХХ века.
Изменить регистр было нелегко. Кастраты, особенно после того, как Кодекс Наполеона позволил женщинам выступать на сцене, становятся своего рода балаганными уродцами, хотя их вокальные таланты были бесспорными. Часто, вместо того чтобы слушать их, приходили посмотреть на них, кто-то ради искусства, но большинство из любопытства. Кроме того, было все труднее привлекать новые таланты. Поэтому естественно, со временем кастратов в Сикстинской капелле становится все меньше, хотя они по-прежнему, в течение длительного времени являются частью штатного расписания.
Этот вопрос станет еще острее несколько десятилетий спустя, во время переходного периода между Мустафой и Перози, превратившись в одну из главных причин трений между ними. Со своей стороны, однако, Баини приходилось иметь дело в основном с проблемой довольно низкого художественного уровня, которым страдал хор.
Именно поэтому он был избран возглавить его, в нарушение традиции, согласно которой обязанность поддерживать темп возлагалась на декана басов, в то время как старейший из солистов показывал вступление для сольных партий.
Эти две фигуры не имели особого значения, поскольку речь шла исключительно об отбивании такта, а не о том, чтобы давать указания о том, как и что петь. Когда эти две роли слились в одном лице, капельмейстере Баини, избранного к тому же не по критерию старшинства, а по заслугам, положение начало действительно меняться. Начался процесс, который привел к учреждению должности директора Папской музыкальной Капеллы, что стало своего рода началом современной истории этого хора.
В дневниках Папской музыкальной капеллы имя Джузеппе Баини впервые указывается в качестве «директора» в 1830 году. Назначение его постоянным директором, наряду с присвоением звания "камергера", то есть генерального управляющего, состоялось лишь 29 ноября 1841 года, когда деятельность маэстро в Сикстинской капелле была уже давно признана певцами. Согласно некоторым восстановленным данным, ему пришлось так долго ждать официального оформления своей позиции, потому что это было беспрецедентно: впервые в истории Папского хора столько власти сосредоточивалось в руках одного человека, который, к тому же, имел признание на международном уровне.
Баини, родившийся в 1775 году, учился музыке с детства, и уже в 20 лет был певцом Сикстинской капеллы. Кроме учебы в семинарии, – окончив которую, он был рукоположен в священники в 1798 году, – он продолжал совершенствоваться как музыкант, занимаясь контрапунктом и освоив орган, что впоследствии и помогло ему занять определенное положение в папской капелле, поскольку он стал не просто хорошим исполнителем, а настоящим музыкантом, способным вести других, создавать атмосферу совместного музицирования. Таланты Баини были признаны также вне Папской капеллы: он был приглашен в качестве экзаменатора в академию святой Цецилии, хотя и не был ее полноправным членом. Кроме того, он преподавал во многих европейских академиях.
Его музыковедческие исследования были также успешны, особенно о творчестве Джованни Пьерлуиджи Палестрины. Баини систематизировал его произведения, составил каталог, проанализировал и затем решил стать его единственным законным наследником. И этот порок проявится в последующие десятилетия у многих.
Слишком часто кто-то решает стать единственным и героическим наследником “римской школы”, этого музыкального движения, начавшегося в XVI веке и достигшем высшего выражения в Палестрине, который, когда полифония считалась недостойной войти в церковь, работал, чтобы доказать, что современное ему искусство может достичь уровней великих мастеров прошлого. Если бы Палестрина рассуждал так, как те, кто сегодня считают его единственным композитором, которому можно подражать, он никогда бы не стал столпом полифонии, а всего лишь отличным подражателем григорианского стиля.
Во времена Палестрины главной проблемой было найти способ поддержать в музыке процесс упрощения, начатый католической Реформой. На практике это должно было означать бескомпромиссный возврат к григорианскому пению, которое является одноголосным. Но иногда происходит нечто, изменяющее ход истории. Один из таких случаев связан с Марчелло II, в миру Марчелло Червини, Папой с 9 апреля по 1 мая 1555 года. Он обвинил Палестрину в том, что во время церемонии вступления на престол, 12 апреля того года, в Страстную Пятницу, композитор предложил слишком напыщенную и виртуозную музыку. Марчелло не принял извинений музыканта и приказал ему придерживаться строгого и понятного стиля. Палестрина учел эти указания, сочиняя Missa Papae Marcelli,которая, в итоге, решила участь многоголосной музыки в Церкви. Папа Пий IV, услышав эту музыку, воскликнул: «Здесь Иоанн (то есть Палестрина) в земном Иерусалиме дает нам предчувствие того пения, которое св. апостол Иоанн в пророческом экстазе слышал в небесном Иерусалиме».
Вот так один из самых кратких понтификатов дал жизнь одной из самых часто исполняемых месс в истории. И больше того: Missa Papae Marcelli навсегда изменила литургическую музыку, доказав, что понятность текста и выразительное достоинство, желаемое Трентским Собором, не противоречат полифоническому стилю. Благодаря Палестрине полифония не была изгнана из церквей, и сегодня представляет главную традицию, из которой черпают вдохновение композиторы. Палестрина практически спас современную ему музыку, и сегодня его имя используется многими, чтобы бороться с недостатками в нашей современной музыке.
Однако следует помнить, что эту революцию Палестрина совершил вовсе не один. Так называемая «римская школа» представляет собой синтез между традициями Сикстинской капеллы и развитием фламандского контрапункта, зачастую очень сложным.
В то же время, Палестрина, вместе с другими, входящими в круг «римской школы», находились под влиянием великих музыкантов, которые в то время писали по-другому, в первую очередь Луки Маренцио, автора мадригалов, известных по всей Европе.
Баини был наследником этой традиции. Он был не единственным, но он считал себя таким. Поэтому он делал все, чтобы исключить распространения исследований о Палестрине, отличающихся от его, и в основном преуспел в этом. Таким образом он стал главным ориентиром для развития литургической музыки и непререкаемым хозяином Сикстинской капеллы.
Достигнув цели, Джузеппе Баини приложил немало сил, чтобы реорганизовать Сикстинскую капеллу, положение в которой было тяжелым. На протяжении всего 19 века прослушивания для новых певцов часто давали плохой результат. Кандидаты были не подготовлены, и многие принимались с условием дальнейшего обучения.
Поэтому в первые годы века в доме маэстро несколько раз в неделю начали проводиться так называемые «академии», то есть, репетиции. Только в 1838 году эта практика стала обязательной. Однако это не помогло поднять художественный уровень, потому что нельзя было принимать певцов-мирян, и число кандидатов в Сикстинскую капеллу было очень ограниченным, и они часто были не на высоте.
Ситуация грозила ухудшиться, не только из-за уровня исполнения, но и из-за широко распространенной практики включать пародии светской музыки в литургию. В церквах постоянно звучали отрывки из оперного репертуара, арии, к которым подставляли священный текст. Парадокс заключался в том, что самый большой эксперт Палестрины, композитора, узаконившего вместе с Папой Маркелом строгий и ясный полифонический стиле, предлагал произведения, которые все больше скатывались к оперным ариям, вместе со всеми ее виртуозными фиоритурами.
Это очень волновало кардинала Пьетро Остини, который поручил Гаспаре Спонтини подготовить проект реформы. Но эта идея не понравилась Баини, который был уязвлен тем, что в его область вторгся музыкант столь высокого ранга. В результате возникло открытое противостояние.
При использовании материалов ссылка на русскую службу Радио Ватикана обязательна.