Григорианское пение: величественный собор звуков и слов

Кто из нас не испытывал очарования перед величием и внушительностью римских базилик и средневековых готических соборов? По справедливости в литургических текстах их называют нивой и сооружением Бога и небесными вратами.
Но существует еще один собор девятого века, такой же величественный и очаровывающий, как и остальные соборы, которыми гордится Европа. Это григорианское пение, которое олицетворяет красоту богодухновенного искусства. Такое искуство – произведение рук человеческих, но предназначенное для Бога; молитва композитора, преображающаяся в музыку, дабы его молитва стала нашей молитвой.
В великом сооружении «григорианского собора» слово представляет собой руку архитектора и камень; мелодия – архитектуру, наделяющую камень жизнью; ритм, соответствующий литературному тексту, -- колонны здания; модальность – стиль монумента; невменная нотация – украшения и скульптуры; музыкальная форма – молитвенное песнопение Церкви.
Григорианское пение – это прежде всего текст, воспеваемое слово. Не существует григорианских мелодий без текста. Поэтому григорианика по определению является пением – cantus. Этот термин до сих пор присутствует в амвросианской литургии для обозначения древнейшего пения чтений согласно принципу «чтение с песнопением» -- lectura cum cantico.
Текст – на латинском языке. Не на языке поэзии и классики, а на языке прозы, узнаваемом в ритмической версии, прежде всего в каденциях Псалмов.
Духовное измерение, душа григорианики представлена тематическим содержанием текста, первичная характеристика которого заключается в молитве. Человек общается с Богом и, выражаясь в наиболее полной и возвышенной форме, соединяет слово с пением.
Каково же содержание григорианского пения Богу? Большинство репертуара – это богодухновенное слово, преимущественно из Псалтыри.
В Псалмах выражаются устремление человека к Божественному и опыт общения с Богом, пережитый на протяжении столетий: это хвала Создателю, соделавшему для нас чудеса мира: «Воскликните, Богу, вся земля. Пойте славу имени Его; воздайте славу, хвалу Ему. Придите, послушайте, все боящиеся Бога, и я возвещу вам, что сотворил Он для души моей»;
это мольбы и молитвенные воззвания, посредством которых человек признает свое состояние зависимости, свою недостаточность и, увы, свое безразличие к Богу; признает зло, которое совершает, испрашивая милосердия и прощения: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня».
Мы слышали самые грандиозные темы молитвы, составляющие содержание текстов григорианских песнопений. Они либо провозглашаются всеми, кто участвует в молитве Церкви, либо побуждают к личному созерцанию и медитации.
Материальные аспекты текста (корпус) заключаются в его морфологии: слоги формируют слово, слова составляют предложение, фразы и периоды. Латинское слово обретает свое единство в связи между слогом и ударением, «полюсом воодушевления», и в спаянности предпоследнего и последнего слогов («полюсом расслабления»). Здесь каждый слог имеет собственную интонацию.
Перейдем к мелодии. В апостольском послании Orientale lumen Папы Иоанна Павла II читаем: «Слово Божие - это отправная точка для монаха, Слово, призывающее, приглашающее, обращенное лично - как это было с апостолами. Когда Слово доходит до человека, тогда возникает послушание, то есть слушание, меняющее жизнь. Каждый день монах питается хлебом Слова. Лишенный Его, он становится как бы мертвым, и ему нечего больше сообщить братьям, ибо Слово есть Христос, Которому монах призван быть сообразным. Даже когда он поет с братьями молитву, освящающую время, он продолжает питаться Словом Божиим. Богатейшая богослужебная гимнография, которой по справедливости гордятся все Церкви христианского Востока, - не что иное, как продолжение Слова прочитанного, понятого, усвоенного и, наконец, пропетого: эти песнопения, в большинстве своем прекрасно пересказывающие библейский текст, тщательно отобраны и отмечены личным опытом отдельных людей и общин».
В западном, григорианском пении происходит то же самое: мелодия комментирует текст, окрашивает его, подчеркивает особенности, позволяя лучше усваиваться содержащейся в них доктрине. Иногда она сведена к минимуму, поскольку тексты подчинены провозглашению Священного Писания (чтений) и Таинству (Евхаристической молитве). В других случаях она сводит к минимуму текст и оставляет душу в молитвенном упоении, не навязывая никакой интеллектуальной концепции.
В выборе мелодического облачения различных текстов композитор проявляет равновесие и духовное богатство акта веры. Он не переводит мелодии на язык чувств: внимание к Богу непосредственно становится вниманием к слову.
Квадратная нотация ватиканских изданий григорианских песнопений взята из манускриптов XIV века. Но первоначальная григорианская нотация восходит к началу Х века. Она не содержит нотных строк и состоит из значков прямо над текстами. Такой тип нотации опирается на ударения в латинском тексте. Эта нотная запись является единственным подлинным свидетельством устной традиции григорианского песнопения.
Палеографическая григорианская нотация указывала на то, чего нет в современной музыкальной нотации: например, качество мелодико-текстовой фразировки и исполнение в зависимости от литературного строя, дающего начало ритму. Изучение григорианской палеографии помогает понять мелодию и звучание в исполнительской практике, способной воспроизвести целую молитву.
Разница между исполнением григорианского пения и, скажем, оперной арии заключается в расположении певца. Цель оперного певца – завладеть чувствами публики, в то время как исполнитель григорианского пения должен по возможности свести на нет всякую эмоциональную реакцию, чтобы оставить пространство духовности. Григорианское пение – это пропетая молитва. Если пренебрегать этой главной его функцией, то невозможно понять его свойства и многочисленные литургические формы.
Григорианская композиция рождается от Слова Божьего, от его литературных свойств в контексте правильного провозглашения, с целью вовзвещения и созерцания Божественной тайны. Это – не набор одноголосных песен, для которых достаточно хорошо читать ноты, не репертуар, который нужно сохранять в силу его музыкальных свойств, красоты и виртуозности, или же как экзотику, впечатляющую слушателей. Григорианское пение погружает нас в тексты, в которых звучит тайна Христова.
Литургическое обновление, к которому призвал Второй Ватиканский собор, невозможно осуществить без григорианского пения. С другой стороны, любовь к нему не исключает принятия того факта, что существуют и иные формы священной музыки. Само григорианское пение вдохновляло иные жанры на протяжении столетий. Поэтому сохранение и актуализация григорианского пения возможно не только благодаря законам и правилам и еще менее – спорадическому использованию более или менее григорианских мелодий, – но благодаря обновленному осознанию и знанию о нем как о неотъемлемой части Божественного культа.