Князь-иезуит. Иван Сергеевич Гагарин

В эту среду на страницах газеты «Osservatore Romano» появилась статья о русском князе Иване Сергеевиче Гагарине, жившем в XIX веке и ставшем впоследствии иезуитом.
Молодой русских князь начинает дипломатическую карьеру в возрасте 20 лет, следуя по стопам своего деда и других родственников. Нужно сказать, что семья Гагариных принадлежала к старинному роду, давшему стране сенаторов, дипломатов и военачальников.
Иван Сергеевич родился в 1814 году и получил домашнее образование, но у прекрасных французских и немецких педагогов. Поэтому мальчик хоть и понимал русский язык, но думал и писал по-французски. На том самом языке, на котором изъяснялись при дворе. Он много путешествовал по Германии, Голландии, Австрии и Франции. В результате этих путешествий Иван Сергеевич оставил интереснейшие путевые заметки. В Париже он вел светский образ жизни, многочисленные знакомые постоянно приглашали его на вечера. В светских салонах Гагарин встретился с великими людьми Франции, России, Англии, Германии и Италии. Париж в тот период переживал свой золотой культурный период. Иван Сергеевич разделял просветительские политические идеи, насколько это было возможно молодому человеку его положения. Доносчики Третьей Императорской канцелярии, то есть политической полиции, были везде. Их деятельность особенно расцвела при Николае I.
О подозрительности императора Николая I ходило немало анекдотов. Например, один печальный случай произошел с композитором Ференцем Листом. В 1842 году он был в 24 часа выслан из Петербурга. Кроме того, полицмейстер сообщил композитору высочайшую волю императора: Лист не должен никогда более приезжать в столицу России. Дело в том, что на выступлении Листа в Петербурге собралось самое изысканное общество, в зале присутствовал и сам император Николай I . Во время концерта он стал довольно громко разговаривать со своими адъютантами. Лист прервал игру.
— В чём дело? Почему вы перестали играть? — спросил Николай и, нетерпеливо махнув рукой в сторону рояля, добавил: — Продолжайте.
— Когда говорит царь, остальные должны молчать, ваше величество, — вежливо, но решительно ответил Лист.
Император дослушал концерт в молчании. Однако сразу после выступления Листа поджидал полицмейстер.***

Главой созданного III Отделения собственной Его императорского Величества канцелярии, этой могущественной карательной организации, в то время был Александр Бенкендорф, который приглашал на службу в свое ведомство многих, особенно привечая вчерашних вольнодумцев. Ему хотелось создать не презираемое сообщество шпионов, а уважаемое всеми авторитетное министерство полиции в интересах общественного блага. Говорили, что Николай I подарил Бенкендорфу платок, коим шефу III Отделения поручалось отереть как можно больше слез. Царь поручил Бенкендорфу надзор за А. С. Пушкиным. Как писал пушкинист Н.Я.Эйдельман, " Бенкендорф искренне не понимал, что нужно этому Пушкину, но ясно понимал, что нужно ему, генералу, и высшей власти. Поэтому, когда Пушкин отклонялся от правильного пути, генерал писал ему вежливые письма, после которых не хотелось жить и дышать". Бенкендорф объяснял П.Я. Чаадаеву, что и прошлое, и настоящее, и будущее России прекрасны, а тот, кто думает иначе, - сумасшедший. Под этими словами, пишет автор статьи, помещенной в «Osservatore Romano», мог бы прекрасно подписаться Владимир Путин. Будучи личным другом Николая I, Бенкендорф сопровождал императора в его путешествиях по России и за границей и до последнего дня добросовестно нёс свои обязанности.
Именно этой активной агентуры и остерегался Иван Сергеевич Гагарин. Интеллектуальный уровень его разговоров был не ниже и не выше европейских аристократов. Он был умен и мил в обращении. Знание языка и общий уровень культуры могли открыть для него двери на писательском поприще. В Мюнхене Гагарин сблизился с своим товарищем Ф. И. Тютчевым, первый оценил его поэтические дарования, привез его стихи в Петербург, сообщил Вяземскому, Жуковскому, Пушкину, бережно хранил их долгое время и передал наконец И. С. Аксакову для напечатания в Русском Архиве 1879 году. К тому же Гагарин мог похвастаться родством с солнцем русской поэзии. Мать Ивана Сергеевича, княгиня Варвара Михайловна, была урожденная Пушкина. Она была глубоко верующей женщиной, отличалась искренним благочестием и стойким характером. Среди ее друзей и родственников были такие, которые перешли в католичество под влиянием знакомых иезуитов, нашедших убежище в России после упразднения ордена Папой Климентом XIV в 1773 году. Ради исторической справки поясним, что это упразднение продолжалось сорок лет. Иезуиты были присоединены к приходскому клиру. Однако по различным причинам Общество продолжало своё существование в некоторых странах: в Китае, Индии, где сохранилось несколько миссий, в Пруссии и, прежде всего, в России, где Екатерина II отказалась публиковать указ Папы. Общество Иезуитов было восстановлено в 1814 году.
В России насчитывалось несколько религиозных иезуитских институтов, в которых учились дети из благородных семей. В Париже Иван Сергеевич познакомился с одной благородной дамой госпожой Свечиной, на вечерах у которой всегда собиралось много католиков. Во время своего пребывания за границей Гагарин не ограничивается посещением высшего общества. Он много читает, особенно труды французского историка и публициста Токвиля, которого, правда, обвиняет в недостаточности философского видения мира. Под философией он подразумевает романтическую немецкую философию, оказавшую на него в молодости огромное влияние. В своих записках Гагарин высказывал подобную мысль: «Все народы Европы, несмотря на различные происхождения, языки, формы государственного управления, религии, имеют некую идейную общность, нечто общее в их традициях, в стиле жизни, в отношениях между людьми. Все они, несмотря на очевидные различия, будто принадлежат одной семье. Эти общие идеи отразились на литературе, на законах, на традициях, которые принято объединять под понятием европейской цивилизации. Русский народ многие столетия почти не имел контактов с Европой, поэтому некоторые европейские идеи не повлияли на его традиции». Гагарин разделял желание Петра I и Екатерины Великой разрушить этот «моральный барьер». А также задается вопросом, не послужила ли разница в религии причиной культурной разницы России и Европы. Гагарин пишет, что в Европе всегда существовал «дуализм в областях разума», борьба принципов, которая не наблюдалась в России. Эта борьба принципов стала источником жизни и развития Европы, и именно отсутствие подобной борьбы привело к бесплодию России. В этих рассуждениях Гагарин отталкивается от философских идей Чаадаева.
В 1842 году Иван Сергеевич переходит в католичество, а затем, 10 августа 1843 г., вступает в орден иезуитов. Его не удержала горячая любовь к семье и отечеству, он отрекся от завидного положения, от родового имения в 3000 душ крестьян, от всех благ мира сего. По его собственному признанию, впервые направили его на этот путь, с одной стороны, Чаадаев своими меткими соображениями, а с другой — Филарет Московский и Андрей Муравьев, доводы которых он считал очень слабыми. Постоянное общение с просвещенными католиками не могло также не отразиться на нем. А. И. Тургенев, посетивший его около этого времени, оправдывает его по-своему. "Я был два раза в Saint-Acheul, — пишет он К. С. Сербиновичу, — и спорил с послушником Иваном-Ксаверием; но об этом после; не он во всем виноват, а мы, т. е. вы, я, Филарет, Муравьев и весь летаргизм нашего православия".
После перехода в католичество, соединение Восточной Церкви с Западной стало заветной мыслью Ивана Сергеевича. Он посвятил ей свои труды, свою жизнь, и остался ей верен до самой смерти. Окончив двухлетний новициат в Saint-Acheul, он занимался целых четыре года исключительно богословскими науками, был рукоположен в это время во священники, потом преподавал церковную историю. В России многие приняли его переход в католичество как предательство: ведь, по мнению многих, русские по натуре своей православны, а значит, изменение религии сродни предательству Родины. Даже некоторые наши современники, такие как Солженицын, указывает автор статьи, придерживались такого же мнения. Один из родственников Гагарина, Бутурлин, обвинил его в предательстве и настоял на публичном процессе. Вокруг его имени разгорелся страшный скандал. Очень много шума сопровождало и каждое его произведение. После выхода в свет его сочинения La Russie sera-t-elle catholique? (Paris, 1856) с упреками и опровержением к «бывшему соотечественнику и единоверцу, а ныне отступнику православия, живущему в чужих краях" обратились протоиерей Яхонтов, Сушков, Хомяков, Муравьев. Другие русские, не изменяя своей собственной точки зрения, отнеслись сочувственно к стремлениям Ивана Сергеевича. Откликнулся также Н. И. Тургенев. Поставив вопрос гораздо шире, перенесши его на всемирную историческую почву, изложив свое мнение, он так окончил свое письмо от 20 июля 1856 года: "Вижу в Вас человека, пожертвовавшего всем на свете одной высокой, неземной цели; человека, которого всякая честная душа должна любить и уважать глубоко".
Мысли, изложенные И. С., произвели огромное впечатление на вестфальского барона Гакстгаузена (Haxthausen), автора дельного сочинения о России. С его помощью три немецких епископа встретились с И. С. в Падерборне и обсуждали вопрос о соединении церквей. Было решено создать всемирное молитвенное движение в пользу экуменизма (хотя такого слова еще не существовало). Это новое братство получило название Petrusverein. Его жизнедеятельность отражалась в журнале, который выходил 3 раза в год.
Иван Сергеевич Гагарин умер за границей. Ему был запрещен въезд в Россию. Его труды хранятся в основанной им же славянской библиотеке в Лионе.