2009-04-27 13:08:25

Свидетели: продолжаем наш очерк о Гилберте Кийте Честертоне


В своей статье «Честертон, или Неожиданность здравомыслия», С.С. Аверинцев цитирует его поэму «Белый конь»: ее герой – английский король IX века Альфред Великий. Он терпит сокрушительное поражение и в беде вопрошает Деву Марию, чем все это кончится, и Богородица отвечает: человеку дозволено проникать в самые глубокие, самые сокрытые тайны, но ему не должно спрашивать об исходе, о результатах собственной борьбы. Ему достаточно знать, за что ведется борьба.
Тот же король Альфред переодевается нищим и идет в услужение к бедной женщине на кухню. Мнимый слуга не справляется со своим делом и получает затрещины от своей хозяйки. Король, сначала ошарашенный от невообразимого прежде поступка, начинает от души смеяться над собой и в этом смехе освобождается для новой жизни. Теперь и только теперь он – настоящий король, потому что побывал наказанным слугой.
Это умение посмеяться над собой всегда сопровождало Честертона. Но дело не только в шутке и смехе. Честертон считал себя по-настоящему счастливым человеком. С. Аверинцев задается вопросом, надо ли верить Честертону, когда он говорит, что у него была самая лучшая семья на свете и что в детстве он был счастливее всех. И говорит о «свойстве жизни Честертона быть счастливой». Ведь жизнь как таковая не может дать счастья, она предоставляет нам условия для счастья и вместе с этим – достаточно благовидных предлогов, ссылаясь на которые мы можем избежать этого счастья. И секрет счастья Честертона – в благодарности. Он не считает, что ему что-либо причитается, и с благодарностью принимает все, что ему даровал Бог. Он сам называет это «культом благодарности». А разве не в благодарении, Евхаристии, заключается христианский реализм? Обратимся к словам самого Честертона (из Автобиографии): «Не так уж важно, пессимизмом или оптимизмом клянется человек, если он потерял способность радоваться тому, что у него есть. Ведь самое трудное для нас, людей, не радоваться столбам и цветочкам, а радоваться радости. Труднее всего действительно любить то, что любишь. В том-то и проблема. Мне казалось вначале и кажется сейчас, в конце, что ни пессимисты, ни оптимисты не решили загадки, потому что и те и другие забыли о смирении и о благодарности недостойных. Мысль эта много важней и удивительней, чем мои личные мнения, но привела меня к ней нить благодарности, легкая и тонкая, как пух одуванчика. Эта нить привела меня к взглядам, которые не только взгляды. Может быть, только они одни больше, чем просто взгляды.
Дело в том, что тайна смирения стала действительно тайной. Ее почти забыли, выбросили на свалку вместе с ворохом других негодных истин. Представьте себе, что, скажем, настой из одуванчиков — великолепное лекарство, но рецепт его сохранился только у старой нищенки, которую вся деревня считает ведьмой. И счастливый гедонист, и тоскливый пессимист закоснели в гордыне. Пессимист гордился пессимизмом, потому что во всем мире не находил ничего себе под стать. Оптимист гордился оптимизмом, потому что в куче всякой дряни находил кое-что сносное. И среди тех, и среди других были хорошие люди, но у них не было той добродетели, о которой я думал. Одни считали, что жизнь дурна, другие — что жить можно; но никому и в голову не приходило благодарить за самое маленькое благо. А я все больше и больше верил, что, как это ни странно, ключ именно тут, и потому все ближе подходил к тем, кто специально занимается смирением, хотя для них дверь вела в небо, а для меня — на землю». Как метко провел писатель различие между человеком, вопрошающим «Что есть человек, что Ты помнишь его?» и сварливым майором в клубе, кричащем: «Что за дрянь вы мне подсунули?».
Вспоминая слова Честертона о смирении, нельзя не вспомнить и его размышлений на тему гордыни. Он посвятил ей целую статью под названием «Если бы мне дали прочитать одну проповедь…». Честертон говорит, что ее темой выбрал бы непременно гордыню, с которой началось все зло в мире. Он проводит разницу между гордостью и гордыней: человек, гордящийся чем-то, существующим вне его, признает предмет своей гордости и благодарен ему. А человек, которому присуща гордыня, считает себя мерой всех вещей, он примеряет все на свете к себе, а не к истине. И в конце своей вымышленной проповеди объясняет понятие гордыни на примере патриотизма. «Это одно из самых благородных чувств, когда патриот говорит: «Достоин ли я Англии?» Но стоит ему высокомерно сказать: «Я — англичанин!», и патриотизм обратится в гнуснейшее фарисейство. Мне кажется, не случайно именно в католических странах — Франции, Ирландии, Польше — флаг для патриота — пламенный символ, много более ценный, чем он сам; в странах же, особенно чуждых католичеству, патриот восхищается своей расой, своим племенем, кровью, типом и собой как их представителем.
Гилберт скончался в 1936 году, после «незаслуженно счастливой жизни», как он сам говорил. Перед смертью рядом с ним находились его жена Франсис Блогг, секретарь Дороти Коллинс, к которой он относился как к дочери, и друзья. Честертон получил последнее Причастие из рук приходского настоятеля отца Смита, а отец МакНабб, крестивший Честертона, после пения Сальве Регина освятил перо, которым Честертон написал тысячи и тысячи страниц. Месса отпевания Честертона в кафедральном соборе Вестминстера совершил монс. Роналд Нокс, по необычному совпадению также обратившийся из англиканства и автор детективных романов. Честертон был похоронен на католическом кладбище Биконсфилда, рядом с приходской церковью Св. Терезы Младенца Иисуса.
Папа Пий XI направил телеграмму главе английских католиков, в которой писал, что молится и оплакивает кончину того, кого называл «преданным сыном Святой Церкви, талантливым защитником католической веры» (defensor fidei). Это – второй раз в истории, когда Папа наделял титулом «защитника веры» англичанина. Светские газеты подвергли цензуре телеграмму Папы, так как считали, что подданному королевства неуместно давать подобных титулов. Но если учесть, что прежде него Лев X в наделил этим титулом за противостояние лютеранству в XVI веке Генриха VIII, затем скандально порвавшего с Католической Церковью, -- вряд ли писатель бы обиделся на такую цензуру…








All the contents on this site are copyrighted ©.