“Тот умеет хорошо жить, кто умеет хорошо молиться”, говорил блаженный Августин. Технологическая
эра, в которую мы живем, угрожает все большим сужением деятельности человека: она
приковывает нас к малому количеству вещей, к которым мы привыкаем, словно роботы.
Но если человек почитает своим сокровищем Бога, то стремится убежать от оглушительного
шума, чтобы думать о Нем, любить Его, слушать Его с щедрым вниманием. В этом, собственно,
и заключается молитва: возношение к Богу, который позволяет человеку углубиться в
себя самого. Молитва – это не столько просьба, сколько ответ на присутствие Бога,
стучащегося в двери нашего ума и сердца. Современный человек панически боится одиночества,
ему больше не удается увидеть Бога в чудесах окружающих его вещей, в чуде восходящего
и заходящего солнца, в траве, покрывающей луга, в цветах, в птицах. Еще святой Августин
говорил, что эти непрерывные Божьи чудеса теряют в наших глазах свою значимость, потому
что они привычны. Сегодня же эти чудеса не только привычны: мы на них просто не обращаем
внимания. В наших ближайших передачах, посвященных молитве, мы постараемся не
только понять причины кризиса молитвы в нашу эпоху, но и ответить на вопрос: почему
Иисус говорил, что «должно всегда молиться» (Лк 18,1). В наше время, когда
заметно возросла чувствительность к нуждам бедных, как никогда ощущаешь необходимость
«крепко держаться» за Бога, без поддержки которого солидарность немыслима. Предлагаем
краткие размышления о молитве, в разных ее аспектах: ее история, ее формы, великие
учители молитвы, поэтическое, миссионерское измерение молитвы и многое другое. Первую
передачу посвятим теме «Молитва как универсальный язык». Человек – это не только
работающее и мыслящее существо, которое планирует и строит, он не исчерпывается одними
лишь экономическими и технологическими аспектами. Человек также поет, пишет стихи,
танцует и рассказывает истории, он празднует и молится. Молитва относится к тем «органическим
потребностям», которые являются неотъемлемой частью самого человека. Молитва –
это явление универсальное потому, что оно человеческое. Всегда, во всех культурах,
от одного края земли до другого, возносили и возносят к небесам молитвы в разных их
формах: молитвы словесные, безмолвные, молитвы, высеченные на камне или написанные
на скрижалях, вырезанные на дереве; молитвы тревожные и радостные, молитвы, следующие
ритму дыхания или многоголосные, молитвы глубоко личные и общинные. Молитва имеет
разнообразные формы, но в каждом случае она выражает обращение к Иному, Которому подчинены
жизненная участь и судьбы мира. Универсальный характер молитвы восходит к человеческой
способности прибегать к символам: человек знает, что мир выходит за рамки самого себя,
в нем можно обнаружить знаки, выводящие за пределы мира. Молитва свидетельствует о
том, что смысл мира находится за его пределами, он заключается в неком Присутствии,
не совпадающим с этим миром, но являющимся его инаковостью. Молитва свидетельствует,
что человек, пока живет в мире, исповедует Иного, а также Запредельное по отношению
к миру. И этот Иной, каким бы ни было имя, приписываемое ему той или иной культурой
или религией, является основанием мира и человеческой жизни. В молитве важно то, что
религия проявляется в своем подлинном смысле, в соответствии в этимологией: religare
– «завязывать в узел», «создавать узы», «быть связанными». Молитва – это та самая
связь, или стремление к связи, между человеком и божественным, -- и это характерно
для всякой религии. Перед непреложным фактом универсальности и человечности молитвы
кажется удивительным, что молитва до сих пор вызывает сомнения и недоверие. Философ
Эммануэль Левинас замечал, что сегодня верующий, который молится, «кажется буржуазным
конформистом, придерживающимся удобных, оберегающих его безмятежность идей; другие
видят в нем колдуна, странную личность, которая поддерживает отношения с таинственным
и магическим миром» (Трудная свобода). Да, молитва знает и деформации, и равнодушие,
суеверные и магические элементы, но верно и то, что искренняя молитва – это всегда
поиск диалога и встречи двух свобод: свободы того, кто взывает, вопрошает, восхваляет,
и свободы Того, к Кому обращены мольбы, вопрошания и хвала. Молитва безыскусна; она
не ищет, как магия, контроля над действительностью и манипуляции ею, но стоит на уровне
поиска, желания и питается ожиданием, вопрошанием, благодарением. Молитве сопутствует
убеждение в том, что бытие – не в ее руках, что жизнь – это дар, а не обладание. Конечно,
в молитве проявляется желание жизни, полноты, которые человеку часто кажутся противопоставлением
поведневной жизни и ее трагедиям. Каким бы ни был язык и культурные формы, в которых
выражается молитва в различных контекстах, она всегда высказывает желание,
присущее человеческой натуре. Вот как древний индуистский текст передает это желание:
«Веди меня от небытия к бытию. Веди меня от тьмы к свету. Веди меня от смерти к бессмертию».
«Бог вложил вечность в сердце человека» -- говорится в одном труднопереводимом
стихе Екклесиаста. Молитва же наделяет голосом это глубокое чаяние человека. Наделяет
голосом желание, каким есть сам человек. Язык молитвы поэтичен – не столько в смысле
литературной формы, но поскольку она вводит человека в мир, отличный от привычного,
в новое измерение жизни, и ставит его перед Иным Присутствием. Этим молитва упорядочивает
мир – как внутренний мир молящегося, так и мир отношений и жизни. Молитва – это плод
гармонии и красоты, действие, создающее космос на месте хаоса. Молитва
всегда представляется ассиметричной связью, в которой молящийся обращается к божеству,
прибегая к основным лингвистическим формам просьбы и благодарности, поклонения или
проклятия. Молитва-просьба – самая частая форма. Молитва же благодарения рождается,
как правило, не сразу, аналогично процессу развития языка, в котором особый лексикон
благодарения появляется не сразу. В эволюции развития ребенка умение благодарить также
совпадает с продвинутой фазой развития: благодарность требует времени, потому что
она подразумевает понимание инаковости, зрелость человека, вышедшего из типичного
для детского нарциссизма «всемогущества», выраженного в словах «все мне причитается».
Молитва помещается в сердце религиозной жизни, а это означает, что подлинность
исповедания веры связана с молитвенной практикой. Если говорить об иудаизме, интересно
замечание Мартина Бубера: «Если вера в Бога означает говорить о Нем в третьем лице,
то я не верю в Бога. Если вера в Него означает говорить с Ним, то я верю в Него».
И в христианстве молитва – это «молитва веры», веры, ставшей диалогом. Молитва
– это стройная лнгвистическая грамматика, которая может показаться важной даже для
человека, не считающего себя верующим. Она помогает наделить весом и значением слова
и такие понятия, как слушание, прощение, ожидание, желание, благодарность, похвала,
раскаяние...