Итальянский католический ежемесячник “культуры и религиозной информации” Jesus
(август 2005) посвятил специальное досье… “икономании”, распространившейся в Италии
в последние десятилетия: увлечению православной иконописью в самых разных центрах
католической духовности, под эгидой духовного экуменизма. Это явление, характерное
не только для Италии, по мнению некоторых, является знаком слабости христиан Запада,
- тогда как другие, и Редакция журнала, прежде всего, считают, что это не есть всего
лишь “мода”, но скорее открытие экуменической духовности, в полном согласии со 2-м
Ватиканским собором. Наследие неразделенного Христианства, хранившееся и развивавшееся
в Церквах Востока, иконописная традиция не есть “священное искусство” – как это осмысляется
на Западе, но скорее богословие посредством образов (“богословие в красках”, как определил
это явление кн. Трубецкой). Икона, как “окно в вечность”, в Царствие Небесное – подчеркивает
автор статьи, для которого иконопись – это литургическое искусство, отзвук непрекращающейся
литургии , свершающейся на небесах. Искусство, которое рождается из безмолвия, и которое
питается безмолвием, ибо больше всего опасается многословия, урасноречия в пустоте.
Это – не повествовательная живопись, это – форма солитвы и молитвенного созерцания.
Искусство иконы покоится на трех элементах, которые иконописцы толкуют согласно своей
культуре и чувствительности: стилизация персонажей, обратная перспектива, золотой
(позолоченный) задний план. Маленькие глаза, большие уши, готовые к слышанию, персонажи
икон мало походят на реальных лиц: они суть фигуры, свободные от бремени жизни мира
сего. То, что мы видим, не суть портреты или реалистические “фотографии”, это – образы
искупленного человечества, освобожденного окончательно из-под власти греха. Это –
лики, возвращенные к их истинной сущности: лишенные всякого подобия маски, они не
обязаны больше “глаголать”. Обратная перспектива напоминает нам о существовании
мира, для которого не имеют смысла законы физики или теоремы эвклидовой геометрии.
Вот они, пейзажи или строения, которые представляются существующими в силу чуда, формы,
бросающие вызов закону тяготения, устремленные к небесам, персонажи или слишком маленькие
или же слишком большие, несоразмерные всему остальному на живописном пространстве.
Они говорят нам, что икона не представляет собой искусство видимости, но скорее –
прозрачности, не идолопоклоннической, так как отсылает постоянно к Другому и Вышнему;
это – знак действительности, какую мы видим смутно, как зеркало замутненной воды,
и какую в Царстве Небесном мы увидим лицом к лицу. Наконец, цвет золота, используемый
для заднего плана, символизирует свет Фаворский, который отныне переполняет сотворенный
мир: это не исключительно декоративный элемент, но скорее богословский мотив, наряду
с уже упомянутыми двумя элементами. Но если в духовности христианского Востока
икона играет центральную роль, речь не идет о почитании или поклонении. “Мы не почитаем
и не поклоняемся деревянной доске, - мы поклоняемся Христу Иисусу и почитаем Святых,
на ней изображенным” – говорили богословы, которые в долгих иконоборческих спорах
заняли сторону иконопочитателей, защищая, в конечном счете, саму возможность фигуративного
искусства. Вот уже долгие годы также и на Западе эта форма искусства и духовности
обрела свое пространство, стала частью нашего внутреннего пейзажа, сопровождает нас:
как если бы она была противоядием реализму и натурализму определенного вида религиозной
живописи. Это – присутствие повседневное, но никогда не становящееся банальным. И
невозможно отказаться от него, как от преходящей моды, или, хуже того, как от знака
слабости христиан Запада, как убежища в пейзаже, далеком от католичности. Ибо, можно
было бы сказать, не существует всего лишь единственное католическое искусство, строгое
и монолитное. В числе даров католичества, к счастью, имется и разнообразие. И икона,
- искусство неразделенной Церкви, богословие в образах – напоминает нам о необходимости
некоего экуменизма, представляющего собой, если и не прежде всего, поиски прекрасного.
Той красоты, которая – согласно высказыванию Достоевского – спасет мир. Далее
в досье католического ежемесячника сообщаются интересные сведения о иконописцах, работающих
в самой Италии – о центрах, которые популяризируют этот вид священного искусства,
который становится, таким образом, одним из самых выразительных и убедительных способов
диалога между католиками и православными. Один из таких центров располагается
в затворнической обители кларисс в Фара Сабина, где проводит практические заняти один
из крупнейших современных итальянских иконографов – Giovanni Mezzalira. “Студентов”-
добровольцев на его курсах – одиннадцать человек, из всех концов Италии. Люди самого
разного возраста и социального положения, они почусвтвовали особое, неодолимое влечение
к иконописи и вдохновенно занимаются ею, как видом духовного совершенствования. Среди
них - священнослужитель, котрый усматривает в иконе возможность духовного исцеления
своих братий, переживающих психологические трудности… Сам преподаватель – Джованни
Меццалира, преуспевающий архитектор, с пятью детьми, два десятка лет назад вдруг решил
“поменять профессию” – одним из первых в Италии, после того, как прошел курс иконописи
у иезуита Эгона Сендлера в Сериате, под Бергамо. В годы перестройки, лн имел возможность
прямых контактов с российскими реставраторами и иконографами. Наряду с русской православной
иконописью, он углубленно изучал и другие традиции – армянскую, грузинскую, эфиопскую,
румынскую и сербскую… Вокруг него собрался круг энтузиастов, прошел первый в истории
Симпозиум итальянских иконографов. Они стремятся привлечь к своей деятельности
внимание католических церковных иерархов – чтобы иметь гарантию своего рода контроля,
как это ведется в восточных Церквах. Авторитеты в этой области уже имеются, - как,
например, богослов Жорж Гариб, сириец, архимандрит греко-католической мелхитской Церкви,
преподаватель Богословия иконы и исламистики в Папских Университетах Урбаниана и Марианум.
Духовность иконы стала восприниматься на Западе с распространением экуменической
чувствительности и открытием богатства восточной литургии. Начальными центрами сближения
были монастыри, центры духовности, церковные движения. Постепенно икона начала “проникать”
и в церковные приходы, - не без затруднений, в силу специфики самогосуровогоискусства иконы, далекого от мягкости и “сладости” священных
изображений, дорогих итальянскому народному благочестию. Многое сделал в направлении
углубленного знакомства итальянских католиков с миром православной иконы – существующий
в Риме Центр Russia Ecumenica, с его девизом – “Посланиеиконы”,
и лично бессменный его руководитель дон Серджио Мерканцин. Центр основал в Вечном
Городе покойный отец Нил Кадонна – более тридцати лет назад, для помощи беженцам из
Советского Союза, которые тогда изобильно прибывали в Италию, чтобы отсюда эмигрировать
в Америку или другие страны. В их числе были – очень тогда немногочисленные – верующие,
почитатели икон, отношение к которым в тогдашней России было весьма настороженным.
Были и – единицы – представители иконописного мастерства. Проезжие беженцы разъезжались
по миру, Центр Russia Ecumenica, между тем, разрастался и – наряду с миланским, Russia
Cristiana (отец Романо Скальфи) - стал знакомить с основами православной культуры,
в том числе иконописью. Во многом благодаря этим двум Центрам, православная икона
начала становиться “модой” (в хорошем смысле слова): там можно было приобрести по
недорогой цене репродукции знаменитой “Троицы” Андрея Рублева, Владимирской
Божьей Матери, лики Святых. Устраивались и выставки оригинальных икон: как раз сейчас
проходит очередная экспозиция – из коллекции, собранной итальянским журналистом, долго
работавшим в Москве. Среди многочисленных посетителей римского Центра, расположенного
рядом с Ватиканом, все больше становилось католиков, монашествующих и священнослужителей,
в том числе и высокого сана… Особый раздел Досье об иконописи в католическом
ежемесячнике Jesus посвящен известному Успенскому монастырю в Риме, основанному в
1957-м году “для обращения коммунисттической России”, - как указывает Редакция журнала.
Это – женская обитель византийского обряда, с множеством икон, написанных преимущественно
двумя её насельницами, скончавшимися обе в 1998 году: мать Ирина, родом из Санкт-Петербурга
и мать Мария Донадео, итальянка из Милана (автор ряда популярных книг о русской иконе).
В настоящее время в Успенском монастыре проживают престарелая настоятельница мать
Екатерина, вместе с сестрой Еленой и послушницей Светланой – украинкой из атеисттической
среды, обратившейся в католичество и занимающейся сейчас иконописью. Имеется целая
группа мирян, стремящаяся создать особую иконографическую “лабораторию”, по стопам
покойной матери Ирины. Среди них – Кристина Бузири Вичи Ятта, иконописец из Рима,
дочь русской художницы Александры Васильевны Олсуфьевой, почти всю жизнь прожившей
в Италии.